Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов
Настенька — это моя мама. Она о своих необычных способностях тоже узнала не сразу. Бабушка ей, как и мне, раскрыла свои теории только в день восемнадцатилетия, а до этого до-о-о-лго за ней наблюдала, всё удивлялась, какой дочь везучей уродилась. Удивляться и правда было чему.
Скажет Настя в юности:
— Не хочу никакой билет, кроме шестого, учить. Чувствую — его и вытяну.
Обычно его и вытягивала. Но сбои всё-таки случались: понадеется на удачу, а билет достанется не тот. Добро пожаловать на пересдачу!
А ещё раньше — в детстве — могла топнуть ножкой, раскапризничаться: подавай ей куклу, какую в магазине недавно видела. Бабушка только начнёт уговаривать, мол, и денег лишних нет, да и магазин закрыт уже. Хорошо бы до праздника подождать — дня рождения или Нового года. А она всё своё: хочу, значит, будет, вот прям сию секунду. И возвращался её папа — мой дед — с работы, и кричал с порога:
— Настёна, премию получил. Проси, что хочешь!
— Да закрыто всё! — говорила моя бабушка.
А они шли. И магазин почему-то ещё работал, и куклы были в наличии.
Но и по-другому случалось: исплачется в магазине, изведёт всех, сама до заиканий себя доведёт, маму — до белого каления. А волшебства не произойдёт. Не появится заветных рублей, не будет возможности купить понравившуюся игрушку…
Тут-то и пришло бабушке в голову обращать внимание на дату и время исполнения дочкиных хотелок. Так и вывела закономерность. В полной мере все Настины желания исполнялись, если она загадывает их второго числа любого месяца в 17 часов 50 минут.
Стала бабушка и себя проверять, искать своё «знаковое» время, как она выражалась. Начала с близкого к дочкиному. Второе число 17:50, потом 17:55… Потом выбирала случайный день и несколько конкретных пятиминуток, чтобы и выбор был, но при этом не запутаться. Загадывала что-нибудь нарочно сложное, но ни в коем случае не злое. Ну, например: пусть Серёже (деду моему) на работе галстук подарят, зелёный, с большими разноцветными кляксами. Она подобный в кино видела. Иностранном. В их городе такого в магазине не найти уж точно.
Процесс поиска знакового времени шёл не быстро. Больше двух-трёх раз в день бабушка про пёстрый галстук старалась не думать. А если случайно подумалось, тут же смотрела на часы.
В итоге наметились варианты. Число оказалось третье. А вот время пришлось перепроверять — 17:45, 18:30 или 19:55.
Дед мой однажды и правда пришёл домой в подаренном галстуке с аляповатым рисунком. Бабушка напугалась, капель сердечных выпила, но эксперимента не бросила. В следующем месяце третьего числа бабушка в каждую из пятиминуток загадала разное: в 17:45 — Насте прибавку к стипендии (она тогда уже студенткой была, на медсестру училась), на 18:30 — дефицитные билеты в театр, за которыми километровые очереди выстраивались, а на 19:55 — красивую и дорогую брошь. Купить бы она себе такую не решилась: уж больно цена кусалась.
В тот вечер дед мой принёс те самые билеты. На работе выдали.
Так и выяснилось окончательно, что знаковое время у матери и дочери отличается всего на один день. Бабушка и дальше подмечала: мало того, что она может исполнять желания, так ещё и растягивать удовольствие получается. Скажем, в мае не прокутила разом все пять минут, значит в июне может уже десять минут подряд «волшебничать».
— После этого я стала очень аккуратной с желаниями. Даже книгу расходов завела. Только не рубли и копейки там считала, а потраченные на желание минуты и секунды. Прошепчу иногда случайно: вот бы сапоги новые, модные. Ойкну, пойму, что израсходовала несколько секунд из своих знаковых пяти минут. Тут же в книгу данные внесу. Настеньке эту привычку привила.
Остальные бабушкины истории я слушал в пол-уха, а про исполнение желаний всё подробно выспросил. За восемнадцать лет моей жизни у родственниц была возможность вдосталь за мной понаблюдать. Да я и сам знал, что очень удачлив. Не в курсе был всяких теорий о «знаковом времени», но бабушка и мама его для меня высчитали — четвёртое число каждого месяца в 13:35. А ещё бабушка однажды мне тихонько шепнула:
— Ты сильнее меня и Насти…
И напомнила историю с хирургом Султановым.
Глава 3
Марина заглянула к Максу в комнату.
— Валяешься? Уроки сделал? Жонглировал сегодня?
Макс, босой, лежал, закинув ногу на ногу, на незаправленной постели в уличных джинсах и домашней футболке. Марина никогда не могла понять этой привычки сына: придя из школы, переодеться по пояс сверху, пропустить «брючный» этап, потом снова вернуться к процедуре «одомашнивания»: стянуть с себя носки — спасибо, что не один, а оба сразу, бросить их фиг знает где и завалиться на спальное место. Не сказать, что бельё у Макса идеально чистое: заставить его скинуть комплект в стирку было той ещё задачей. Вдевать одеяло в пододеяльник он тоже порой ленился, укрываясь ими по отдельности — в зависимости от температуры в комнате. И всё же привычку валяться на простынях в грязных штанах Марина не одобряла. И даже порицала. И даже вслух. Но всё без толку.
Макс оторвался от экрана телефона. До появления матери он бездумно скролил новостную ленту в соцсети. Переписываться ему там было не с кем, школьный чат заполняли просьбы скинуть домашку да всякие дурацкие мемы и шуточки ниже пояса, частенько с неловким юношеским матом — не слишком забористым, но порой чрезмерным. Макс, конечно, усмехался развязным репликам одноклассников, но сам в общении участвовал редко. Стоило в чате мелькнуть сообщению от Аврорки, как он тут же переходил на её страницу, рассматривал фотографии. Сейчас вот чуть не выронил телефон от маминого оклика — так торопился закрыть фотку, на которой одноклассница красовалась в очень уж откровенном купальнике. И Макс — что взять с подростка — конечно же не удержался и увеличил изображение, развернув на весь экран небольшую, но очень красивую, на его
