Требухашка. Рождение - Михаил Северный
— О чём ты думаешь?
— Что?
Я оборачиваюсь и вижу, что Витька смотрит на меня как-то по-особенному, внимательно. В одной руке у него мочалка, вся в мыльной пене, а в другой недомытая кастрюля, с которой капает на пол. Но он глядит на меня, а не на неё.
— Ты так смотришь на Требухашку. Улыбаешься и смотришь. Улыбаешься и смотришь. Как будто-то видишь что-то и хочешь что-то нехорошее, но очень тебе приятное, сделать.
— А ты заикаться перестал.
Витька замолкает и краснеет, будто я поймал его на горячем. Теперь он молчит и больше не высказывает мне свои претензии.
Я осторожно протягиваю руку и одним пальцем дотрагиваюсь до тельца существа — оно холодное, сухое на ощупь и невероятно противное.
— Просто думаю, что это передо мной.
— Т-требухашка, — подсказывает Витька.
— Думаешь? Я совсем не таким его запомнил.
— М-маленький, — говорит друг и тоже протягивает руку, осторожно гладя червяка, — маленький, н-новорожденный. Он превратится в б-б-бабочку.
— Ясно. Я спать. Вечером на охоту. Мы маленькие дети, нам хочется гулять. Смотри, чтобы новорождённый тебя не сожрал.
Но сначала я сходил в душ. Спина чесалась от пота и старой футболки.
6.
Вечером, чтобы настроиться, немного поигрался с кастетом: покрутил его на пальцах, примерился, сделал пару выпадов. Затем положил на стол, посмотрел на него и принялся тряпочкой надраивать до блеска.
Идти одному не хотелось, а Витька всё твердил, что Требухашке нужен уход или что-то вроде того. Оставить её он отказывался наотрез, а мне нужен был свой доктор Ватсон, свой Робин или свой Марти Макфлай. Кто-то, кто выручит, если что-то пойдёт не так. Если кто-то вспылит. Если кто-то выхватит кастет, когда выхватывать его не нужно.
— А может? — спросил я у друга. Тот драил газовую плитку от десятилетней грязи, даже фартук натянул. И где он его нашёл? Червяк молчал, завернутый в листья, как капуста.
— Осстанусь с Т-требухашкой. Т-т-т-так надо.
По его тону я понял, что уговаривать бесполезно, а применять силу бессмысленно.
— Ладно. Как хочешь.
— Н-н-н-н… — замотал головой Витька и пальцем в меня тыкал.
— Что? — я посмотрел на кастет. — Что не так?
— Н-н-не бери. Зачем? Ты и так ссссправляешься!
— Пойдёшь со мной?
Он показал, что нет.
— Тогда извини. Мне нужен друг и поддержка. Пусть будет этот… свинцовый друг.
Друг больше не пытался отговаривать. Знает, что бесполезно, а если будет настаивать, то может и в бубен прилететь. Он же видел, как я на работе одному прописал, которому песни не нравились, которые я слушал.
Я ведь даже не в колонках своего Цоя включал, а просто на телефоне, когда чем-то скучным занимался, типа уборки или готовки еды. А этот говноед каждый раз врывался и какие-то замечания делал: «Вы тут не одни», «Не всем нравится русский рок» или «Дай людям поспать».
В общем, однажды мы с Витькой картошку чистили, и снова нервный Славик начал пениться насчёт включённого «Миража». Он даже не понимал, что это не рок. Пришлось ему втащить, а Витька по мере сил успокаивал сначала меня, а потом и его. Даже лёд пострадавшему к синякам прикладывал. То, что у меня костяшки на кулаках болели, его не беспокоило.
Поэтому и сейчас он предпочёл не спорить. Я кастет в задний карман спрятал и отправился на прогулку. Без напарника.
На пороге он догнал меня.
— П-постой.
— Что?
Сунул мне в руку серебряные щипчики и ушёл. Ну, ладно.
Глава 10
1.
Я намекнул Витьке, что соседа могу взять в качестве помощника, и друг аж покраснел, но, конечно, я пошутил. Хватит мне одного дурака. Посвятил в тайну на свою голову. Так разнервничался из-за него, что чешусь от нервов. Правильно говорят: хочешь что-то сделать — сделай это сам.
В подъезде и на лавочке никого — все окна, кроме нашего, тёмные, народ спит и видит первые сны. А я иду в темноту, чтобы добыть еды для зубастой твари. И главное, никто за это мне не заплатит. Ни копеечки, ни рубля, ни трёшки. Рыскай по ночам вместо того, чтобы отдыхать после работы, и разыскивай бандитов, как чёртов Бэтмен. А днём иди на жизнь зарабатывать. Бэтмен хоть миллиардер был, и его слуга обхаживал, а у меня только Витька в услужении.
С таким настроением я и добрёл до «Тройки». Ноги сами принесли сюда, захотели улова попроще. Ну, раз подсознание скомандовало так — будет так. Я ещё раз почесался, чтобы не чесаться при людях, и открыл дверь. Запахи чуть не вытолкнули назад своим вонючим напором, но не на того напали.
Что у нас тут по музыкальному меню этой ночью?
Алексей Глызин. «Зимний сад». Спасибо, поблевал. Нужно было взять затычки для ушей.
Столики сдвинулись прочь от центра, и пары пьяно кружили медляки посреди наполненного табачным дымом зала. Пьяные бабы и вонючие мужики передавали друг другу пот и слюну через объятия и поцелуи. Вон танцует смешная парочка, как из кино вылезли: она большая и с трёхтонными сиськами, а он вылитый Вуди Аллен — смешной очкарик маленького роста. Обнимает её, как может, и счастливо на буфера голову положил. Эти не злые, у них нет того, что мне нужно. Я присмотрелся к другим танцорам — крыльев не видно. Темно, а может, просто маленькие. Проще всего бармена поспрашивать — этот должен знать, кто тут особо буйный. Где же ты, Бориска?
Я пробрался к барной стойке, стараясь никого не задеть, и улыбка ушла, так и не раскрывшись на полную. Это был не Борюсик. За барной стойкой работала девушка. Красивая, чёрненькая, в блестящем платьице и с ослепительной улыбкой. Но, блин, девушка.
— Разочарованы, молодой человек?
Это вы мне? Я кашлянул и оглянулся по сторонам. На меня смотрит.
— Что?
— Лицо у вас очень
