Незримый враг - Екатерина Соболь
– Как в романах, – пробормотал я. – Никто не пишет романов про убийства, но, если бы писали, там точно было бы что-то подобное: записки, противоядия…
– Так-так, продолжайте. – Робин выжидающе уставился на меня, занеся над бумагой перо; походная чернильница, опасно пошатываясь, стояла у него на колене.
Молли все еще удерживала бьющегося Лиама, и именно это, как ни странно, привело меня в чувство. Женщины оказались полны сюрпризов: Молли сильна, как молотобоец, а Нэнси умна почти как я (ведь ее план сработал, пусть и столь пугающим образом!). Но сейчас эта потрясающая девушка хрипит и кашляет, изо рта льется слюна, и, если я не найду верное решение, этот блестящий ум погибнет. Спасать дам – вот она, главная задача джентльмена.
– Так, – решительно начал я, – давайте все успокоимся.
– Успокоимся?! – прорычал Лиам.
Барон удивленно оглядывал нашу пеструю компанию, моргая, как испуганный ребенок, Мур замер, как статуя. Я обвел всех уверенным взглядом, который, с учетом моей накренившейся головы, вряд ли мог кого-то впечатлить, и продолжил:
– Детектив Мур, помните, вы сказали мне, что мир расследования полон обмана и солгать может кто угодно? Вы были правы. Элизабет и других женщин убил кто-то из нас.
Страх во мне с каждой секундой уступал место охотничьему азарту. Убийца все методично спланировал, а то, что все это выглядит как игра, вполне в его духе. Наверное, понимая, что я вот-вот обо всем догадаюсь, он решил сделать последний ход: прямо у меня под носом наказать Нэнси за смерть виконта. Такого игрока нельзя было недооценивать. Лгать умеет каждый, но кто врет прямо сейчас?
Воцарившуюся тишину нарушал только хрип бедной дочери барона, и я произнес:
– Кто-то отравил чай мисс Нэнси, причем только ее чашку. Робин, Молли, барон и детектив тоже пили, и с ними все в порядке. Вовсе не пил из этого чайника только Лиам.
– И вы сами! – крикнул Лиам.
Я холодно глянул на него. Остальные были скорее растерянны, но Лиам прямо задыхался от ярости и отчаяния. Что это: беспокойство за любимую или признак вины?
– Ни пить, ни есть я не могу. – И со спокойствием, которого сам от себя не ожидал, я признался: – Для этого я слишком мертв.
– Я это чувствовал, – прошептал барон, завороженно глядя на меня. – Вы можете поговорить с моей Элизабет? Передать ей, как я ее люблю?
– Увы, барон, не могу. Но поверьте, я на вашей стороне, и единственное, что мне нужно, – это правда. Кто убил Элизабет, и моего друга Кирана, и Глорию, и не меньше пяти других женщин? Кто отравил Нэнси? – Говоря это, я переводил взгляд с одного лица на другое, но никто ничем себя не выдал. – Вот с последней и начнем. Рядом с ней сидели Робин, Молли и ее отец. Лиам ходил по комнате, так что у него тоже была возможность отравить Нэнси.
– Заткнись, убью! – не унимался Лиам.
Спокойствие и выдержка явно не относились к его сильным сторонам, и я порадовался, что у меня есть Молли: если бы она его не держала, Лиам доломал бы меня окончательно.
– Вне подозрений только я и детектив, мы не подходили к чайному столу, – продолжил я, решив не обращать на Лиама внимания.
– Чай принес Лиам, – воодушевленно пробормотал Робин. – Он мог отравить чашку еще до того, как поставил ее на стол!
Лиам в ответ нечленораздельно зарычал. А я снова подобрал записку, которую Робин бросил на стол, и подал ее барону.
– Вы не узнаете почерк?
Тот затряс головой, перепуганно глядя на меня.
– Да я вообще писать не умею! – заорал Лиам.
– Ну, это по твоим словам. Хотя признаю, ты не выглядишь как человек, способный на такое изощренное злодейство.
Тут Лиам наконец собрался с силами и оттолкнул Молли. Я напрягся, но он бросился прямиком к Нэнси, обнял ее и так замер. Барон рядом шокированно заскрипел.
– Может, экономка? – азартно предположил Робин. – Почему мы про нее не подумали? Она могла отравить чай еще на кухне!
– Нет, нет, все не то, – забормотал я. – Мой друг Киран знал убийцу, называл его «учитель». Это точно был мужчина.
Одна попытка, одно имя. Я беспомощно глянул на часы. Из пятнадцати минут прошло уже шесть. Я встретился взглядом с перепуганной Нэнси. Ну что же делать…
– Противоядие. Оно должно быть у преступника с собой, – осенило меня. Я подошел к Муру – вот единственный, кому я могу доверять, единственный, кто не подходил к чайным чашкам. – Вы сильный. И вы полицейский. Обыщите всех!
– Что? – растерялся он.
Мне снова показалось, что он болен: дышит с трудом, взгляд тусклый. На секунду у меня возникло глупейшее предположение: а вдруг он такой же мертвец, как я? Но, вспомнив, как он высосал фляжку виски в участке, я выбросил эту идею из головы. Ну же, Джон, сосредоточься! Бен точно раскрыл бы это дело. С чего бы он начал? В моральных вопросах Бенджамину Гленгаллу доверять нельзя, но чувства мне сейчас и не помогут, только ясный разум.
– Обыщите Лиама, – тихо сказал я, чтобы этот буян не услышал. – Мне с ним не справиться.
Мур поколебался, но все же исполнил мое указание. Произошла короткая стычка, в процессе которой Лиама оторвали от Нэнси, подняли на ноги и ощупали.
– Ничего нет. – Мур беспомощно смотрел на Нэнси.
Я взглядом показал ему на барона, но Мур мотнул головой, ему неловко было так поступать с беднягой, и я решил действовать сам – все-таки я граф, и осмотр мною – это не так унизительно, как полицейский обыск. Я забормотал извинения и слабыми пальцами своей одинокой руки прощупал все карманы барона. Тот не сопротивлялся, тихо сгорбившись в кресле. В карманах было пусто.
Мур тем временем повернулся к Робину, и тот угрожающе оскалился.
– Только попробуйте меня тронуть.
– Нам не до сантиментов, – отрезал я. – Мы отсюда не выйдем, пока все не выясним.
– Нет у меня никакого противоядия! Вы что, не видите? Это все какая-то игра, кто-то за нос нас водит! – забормотал Робин, отступая.
Я впервые увидел его испуганным. Мур продолжал на него надвигаться, и я внезапно кое-что понял.
– Газета… – прошептал я и захромал к Молли, которая уже собиралась броситься Робину на выручку. – Молли, газета! Я все думал, откуда убийца мог знать о преступлениях убитых женщин? Из газеты!
– И что? – рассеянно спросила Молли, продолжая следить за детективом, как коршун, чтобы он ненароком не обидел ее драгоценного Робина.
– А кто работает в газете уже три года? Может, он сам и писал заметки про смерть тех женщин!
– Робину не давали писать статьи самому до сегодняшнего утра!
– И с чего же мы это взяли? С того, что он сказал!
