Преддверие войны - Алексей Птица
Оказалось, что ехали мы на закрытое заседание суда, которое происходило в незнакомом для меня огромном здании, где-то в центре Павлограда. Об этом сопровождающий сообщил в последний момент, не знаю, уж, почему. Видимо, это имело какой-то для суда смысл, или просто так получилось. А может, сделали так для того, чтобы я не убежал.
Перед входом в помещение, где заседал суд, стояли два стражника, при саблях и оружии, а поодаль от них бродил пожилой унтер-офицер, похоже, начальник караула. Меня охватило волнение, я постарался не думать о возможно неприятном исходе дела. Немного помедлив, я решительно сделал шаг и, уже со значительным опозданием войдя в зал, остался наедине с судом.
Судей оказалось трое. Одетые в судейские мантии, они просматривали бумаги дела, по всей видимости, моего, когда я вошёл в помещение в сопровождении жандарма. Искоса глядя на меня, главный судья показал рукой на трибуну, за которую я и встал, в ожидании вопросов.
Секретарь суда кратко зачитал моё дело, разъяснив суть присутствующим и поставив меня в известность, в чём конкретно меня обвиняют. В зале, кроме трёх судей, находился ещё секретарь суда, государственный обвинитель и группа поддержки, или не знаю, как их назвать, состоящая из поручика Радочкина и незнакомого мне чиновника, в мундире министерства внутренних дел.
Я лихорадочно обдумывал свои слова, ведь от этого зависела моя дальнейшая судьба, и каждый ответ мог повернуть дело в ту или другую сторону. На суде мелочей нет, но почему меня никто не предупредил заранее? Хотя, почему не предупредили, сказали, что суд состоится примерно через неделю, так что, я знал о нём, просто не готовился, положившись на случай. Эх, ну я и дурак!
Пока я думал-размышлял, поднялся со стула сидящий напротив меня государственный обвинитель, худой, высокий мужчина с волевым и жёстким лицом, полностью затянутый в официальный мундир.
— Итак, господин студент, вы обвиняетесь в убийстве двух человек и ранении ещё одного, в момент их атаки на вас в окрестностях Крестополя. Следствие установило все личности убитых и потерпевших от ваших действий. Ваши показания также запротоколированы и подшиты к делу, имеете ли вы что-то добавить к ним дополнительно?
Я задумался, в голову ничего не шло, вообще ничего, и добавлять мне оказалось нечего.
— Нет, Ваша честь, мне добавить нечего.
— Ответ принят. В отношении вас получены ходатайства о смягчении приговора, а также рассмотрении дела в особом порядке, в связи с государственной важностью. А теперь ответьте мне на следующий вопрос: как так получилось, что вы поехали один на пристрелку оружия в окрестности, купив пистолеты всего лишь за день до этого, и тут же нарвались на бандитов? Это всё цепь досадных случайностей?
Вопрос оказался для меня неожиданным, мысли заметались, как зайцы в окружении волков, с большим трудом я смог собраться и ответить что-то вразумительное.
— Да, я был очень расстроен гибелью матери в результате покушения анархистов и подумал, что события в нашей империи могут принять нежелательный оборот, в связи с чем воспользовался возможностью приобрести оружие, а когда приобрёл, то у меня сразу же возникла нужда его пристрелять.
— Допустим, а почему вы не воспользовались платным тиром для пристрелки?
— Я не знал, где он находится, и мне хотелось побыть одному. В окрестностях Крестополя есть очень много оврагов, где можно спокойно отстреляться без лишнего внимания и присутствия посторонних людей.
— Возможно. Тогда объясните суду, почему вы, не задумываясь, применили оружие?
Я ответил не сразу, пытаясь найти наиболее подходящий ответ и тщательно подбирая слова.
— Потому что у меня не оказалось другого выхода. Сначала я защищался с помощью дара, после чего главарь приказал напасть на меня третьему бандиту, что прятался в овраге с обрезом. Я смог нейтрализовать первый выстрел в упор, и даже второй, но на третий у меня уже не оставалось сил, поэтому я применил оружие. В пылу схватки я о нём совсем забыл и вспомнил только тогда, когда упал на землю от второго выстрела. Стрелял я уже с земли, что лишний раз доказывает, что я применил оружие, вынужденно защищая свою жизнь.
— Да, мы это увидели в отчётах, поэтому суд склонен придерживаться ваших показаний, но ситуация нам до конца не ясна. Вы специально спровоцировали встречу и нападение?
— Нет, я спокойно возвращался со стрельб, неся оружие в чемоданчике, и даже не подозревал, что встречу хоть кого-то на своём пути.
— Тогда как вам удалось так быстро вынуть из кобуры пистолет, зарядить и убить из него двух человек?
— Он уже был заряжен, я оставил его в кобуре, на всякий случай.
— Значит, вы готовились заранее к возможному нападению?
— Нет, откуда я мог знать, что на меня кто-то нападёт? После пристрелки я не стал вынимать обойму, решив, что уберу вместе с пистолетом и кобурой дома. Нам же не запрещено ходить с заряженным оружием⁈
— Нет, не запрещено. Тогда перейдём к следующему вопросу, так как заседание суда закрытое и на нём присутствуют только официальные лица, то хотелось бы узнать, какого рода задачи вы выполняли по своей служебной необходимости?
На этот вопрос ответ я подготовил заранее, размышляя как-то вечером.
— У меня погибла мать при разрыве бомбы, брошенной террористами, и я поехал домой именно по этой причине, попутно выполняя указания по поиску тех, кто это сделал.
— Что же, ответ исчерпывающий, хоть и немного расплывчатый, но тема актуальная. Тогда позвольте задать вам ещё один вопрос. Вы предполагали, что ваши ответные выстрелы приведут к гибели людей, и куда вы при этом целились?
Я не стал задумываться, так как действительно не хотел и не планировал никого убивать, даже защищаясь.
— Нет, не предполагал. Единственные мои мысли на тот момент были о том, чтобы выжить и сбежать, но мне не дали этого сделать. Когда меня остановили бандиты, из их разговора я понял, что меня хотят ограбить, поэтому стал отступать, тогда они за мной погнались. Мне пришлось остановиться и задействовать свой дар, но это только усугубило положение, и главарь вызвал третьего бандита, всё это время находящегося в засаде, тот и начал в меня стрелять. Я об этом не знал и даже не догадывался, сам не понимаю, почему они решили меня убить, ведь проще было дать возможность мне сбежать или, если я им оказался не по зубам, то сбежать самим, но они пошли на крайние меры.
— Возможно.
