Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
– Слава, мне проще до твоего нутра добраться, – покачал он головой.
– Угрожаешь?
– Нет.
И даже не взглянул на меня.
– Если ты думаешь, что мне было мало – давай добей! – разозлилась я и хлопнула ладонью по парпризу. Давид сбросил скорость и пристально посмотрел на меня, но я уже не могла остановиться. – Обещай расправу, приворотные зелья или сыворотки правды! Главное, регулярно! Чтобы не расслаблялась!
Горький ударил по тормозам. Гравий захрустел под колесами, а меня кинуло вперед. Я испуганно проследила, как Давид вышел из машины и направился к моей двери. В голове взрывался вопрос – какого ж черта я не могу молчать? Может, слишком долго молчала? А Давид совершенно точно выслушает. И отреагирует так, как я того заслуживаю. Идеальное наказание!
И к его реакциям я тоже была готова – сжалась, когда он открыл дверцу и вытащил меня наружу. Стоило оказаться в его руках, я задергалась, но вместо десятка ожидаемых вариантов он вдруг прижал к себе и уселся со мной на сиденье. Я опешила от неожиданности, а Давид обнял и уткнулся лбом в висок:
– Прости за вчера, – прошептал хрипло. – Мне жаль, что так все вышло.
Я замерла, еле сглатывая ком, вставший в горле, и сдалась его рукам, прикрывая глаза.
– Ты не виноват, – выдавила сипло.
– Все в чем-то да виноваты. Я знал, что ты не просто так пришла меня соблазнять в участок. Но я был слишком самоуверен. Посчитал тебя маленькой и глупой и решил попользовать, наказать и выяснить, что тебе от меня надо…
Я усмехнулась обескураженно:
– Да ладно…
– Да, – улыбнулся он грустно. – Но потом забыл…
– Выяснить?
– Да…
А я смотрела на его профиль, и невыносимо хотелось прикоснуться. В горле спазмом сжалось от желания все ему рассказать…
– …Ты слишком привыкла полагаться на свой дар. – Он будто и не замечал ничего. – Он тебя тогда подвел. Интересно, почему.
– Думаешь, подвел?
– Думаю, да. И ты тоже так думаешь.
– Мой дар никогда не делал меня счастливой, Давид. И никого. Я проклята.
– Проклятий не существует, – улыбнулся он. – Тебя просто не любили те, кто должен был. Где твой отец?
– Откуда мне знать?
То, что он знает, что отца у меня не было, не удивило.
– Мать тебя в садик не водила – я выяснил. Тебя водила няня. И она была цыганкой. Ее поэтому и помнили через столько лет. Дети ее боялись, да и весь персонал тоже. Заведующий просил твою мать приводить тебя самостоятельно, но толку не было…
Он говорил что-то еще, а у меня перед глазами встал облезлый металлический забор, через который я смотрела на улицу. Я помнила, какие слои краски скрывались в каждой его неровности, его запах и холод, когда держалась за него голыми руками. Позади возилась ребятня со снеговиком, хрустела валенками, визжали от восторга, а я все смотрела на улицу и ждала маму.
Я побаивалась Сирену Витальевну, которая забирала меня из садика. Она рассказывала мне какие-то сказки, но те наводили жути, хоть я и не помнила ни одной. И вроде бы не злобная была старуха, просто со странностями. Но тогда она казалась мне потусторонним существом с невероятной силой.
Я старалась ее не злить. А когда, наконец, с работы приходила мама, моей радости не было предела. Казалось, что все черные силы убирались из нашего дома следом за Сиреной Витальевной.
– Я боялась свою няньку-цыганку, – призналась я неожиданно даже для самой себя. – А знаешь почему? Я не помню, как она выглядит. Будто не было ее. Голос, прикосновение сухой холодной ладони помню… и страх. И все. Ни фигуры, ни черт лица, ни цвета глаз. Других людей помню прекрасно, а ее будто и не видела никогда. Только чувствовала, когда она приходила за мной. Мир просто умирал в эти моменты…
Давид крепче сжал в объятьях:
– Мы не к таким цыганам едем. Рустэм Рутгерович потомственный барон, но ничего такого, что могло бы тебе напомнить о твоей няне, ты там не встретишь. А еще он верховный инспектор.
– Верховный инспектор Высших – цыганский барон?! – понизила я голос.
– Да.
– Ну и связи у тебя, Горький! – выдохнула обескуражено.
– Поехали.
Он помог мне усесться и подал ремень, а сам вернулся за руль. До цели, как оказалось, оставалось рукой подать. Я ушла глубоко в воспоминания и заметила, что мы приехали, только когда машина остановилась перед шлагбаумом.
– Давид Глебович, приветствую, – сообщил в окно охранник. И, бросив короткий взгляд на меня, продолжил. – Вас уже ждут.
Давид сдержанно поблагодарил, и мы въехали в далеко не бедный загородный поселок. Ну кто бы сомневался! Сам главный инспектор ведь!
Солнце разогнало туман, и его лучи запрыгали по осинам вдоль асфальтированной дороги. Я открыла окно и вдохнула полной грудью сладковатый запах жухлой листвы и пряной вечнозеленой травы. Подобные места были моей слабостью – тишина, благодать и уют. Никакой спешки и беготни. Стоило отъехать от проходной, дорога разбежалась на несколько веток, обогнула небольшой зеленый скверик, усыпанный солнечными зайцами, и пошла вдоль дворов. Каждый хотелось рассматривать отдельно. Аккуратные зеленые лужайки, альпийские горки, каменные дорожки и цветники притягивали взгляд. Дома были не похожи друг на друга и даже стилем отличались. В каком-то угадывались элементы архитектуры американских особняков, в другом – альпийского шале. Дома вдоль реки стояли на высоких основаниях и соревновались высотой лестниц и шириной веранд. Все в разном стиле, но одинаково говорящие о достатке жителей. Участки можно легко рассмотреть за невысокими заборами – тут никто не прятался. Жители завтракали на верандах, мели лужайки и провожали нас взглядами.
Давид был прав – поселок мало напоминал цыганскую общину. Но если присмотреться, то на каждой веранде можно заметить цветные амулеты из сотен бусин, перьев и битых зеркал, оплетенных красными нитками. Черные коты разбавляли радостные краски поселка повсеместно, но их уравновешивали бабки в цветастых одеждах, шагавшие по тротуарам по своим делам.
– Красиво тут, – напряженно констатировала я, оборачиваясь к Давиду.
Только тут заметила на его запястье среди прочих фенечек одну из цветной оранжевой кожи с кулоном в виде солнца.
Он заметил мой интерес.
– Это от матери.
– Твоя мать тоже цыганка?
– Да, – нахмурился он, и взгляд его выстудило в миг.
А мне подумалось, что я непростительно мало о нем знаю. В то время как он обо мне почти все.
– А где она?
– Во Владикавказе.
– Не хочешь со мной об этом говорить? –
