Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
Мы кончили почти одновременно. Вид ее дрожащего лона добил меня, и я последовал за ней, будто на поводке.
Допросил, ничего не скажешь. Это ей впору из меня веревки вить. Только ей оно не нужно.
Слава попыталась вырваться, но я не дал. Усадил ее на себя и понес в душ.
– Не знаю я, что там было, – вдруг прошептала она, обняв меня за шею. – Я не идиотка, Горький. Вернее, идиотка, конечно, но добавлять себе проблем не собиралась. Я передала опечатанный конверт матери. И я не могу давать показания против нее, потому что ничего не знаю.
– А чего ж тогда отказывалась?
Я вошел в душевую и осторожно опустил ведьму на ноги. Она пошатнулась и нервно дернулась:
– Просто чтобы позлить! Поспать можно еще пойти?
– Не сразу. Сначала сделаем регистрацию брака.
– Ты про колено и предложение не забыл?
– Не забыл.
– Тогда оставь меня одну, Давид. У меня тут дела.
Глава 3
Представляла ли я себе когда-либо свою свадьбу? Кажется, когда мне было лет пять. Я влюбилась в мальчика из ясельной группы. А то, как он посасывал постоянно большой палец, казалось мне очень мужественным. То есть уже тогда было понятно, что мужчин я выбирать не умею. Глядя, как избранник носится с мальчишками по территории садика, я представляла, как он непременно берет меня замуж, и я жду его домой. Мне было важно, чтобы он приходил домой. Потому что к нам с мамой никто не приходил. Мы были одни.
Когда Давид вышел, я добавила воде температуру и прикрыла глаза. Было страшно. Я боялась мать. Черт знает этого Горького и что он ей наговорил. И почему он такой спокойный. Но я ловила себя на желании спрятаться за ним. Я устала. У меня не было дома. Не было того, кто бы ждал и – тем более – мог защитить. Это страшно, когда смотришь в глаза родному человеку и не видишь там ничего, что было бы про тебя. Я так долго искала в глазах матери что-то важное, что объяснило бы все. Как она так спокойно разменяла меня по мелочам? На спасение от тюрьмы, на выгодную сделку с инспектором…
Показалось, что Давид снова с кем-то говорит, и я поспешила выключить воду и выйти из душа. Он как раз отложил мой мобильный на окно и замер ко мне спиной.
– Кто на этот раз?
– Твой бывший инспектор.
– Он не мой инспектор. – Желания дергать его лишний раз не стало. Может, он прав? И сбегать – не выход… Но где тогда этот выход, я уже не понимала. – Что сказал?
– Я просто коллекционирую угрозы этим утром. Ничего нового. – Давид, наконец, обернулся. – Кофе на столе. Кумкват, роллы… Завтракай, и поедем…
Я подчинилась. Села за стол, взялась за кофе…
– …Было бы проще, если бы ты все мне рассказала, – вдруг заметил он, когда я надкусила вожделенный ролл с лососем и зажмурилась от удовольствия.
– Угу, – только и смогла промычать.
Но при всем желании сделать ему проще не выйдет. Мне кажется, я онемею, если даже меня опоить какими-нибудь препаратами, вынуждающими признаваться в злодеяниях.
Давид явно думал, что я дожую и гряну какими-то новыми колкостями, но я только невозмутимо набила рот и отвела взгляд в окно. За ним ничего не было видно из-за густого тумана.
– Прячешь дом?
– Я люблю возвращаться в него уверенным, что его никто не сжег и не разгромил.
– Ого! Герхард Витович был столь суров в угрозах?
Меня всегда забавляло имя маминого избранника, хотя оно подходило ему вне всяких сомнений. Инспектор Роварский возраста Давида, наверное, но кто знает наверняка? Порода у него перла из всех пор. Потомственный служащий, наследник великих сил и необъятных перспектив был для многих претенденток мужчиной мечты. То, что общество высших привстало на кончики ушей, когда он объявил о помолвке с безродной ведьмой – отдельное удовольствие. И, видимо, не только для меня. Я особо кандидатом на руку не интересовалась, хотя он и пытался ухаживать нормально: водил меня на свидания в самые лучшие заведения Москвы, дарил украшения, обещал, что я останусь довольной… Даже попробовал это удовольствие доставить, но в самый важный момент я разлеглась под ним тряпичной куклой, и это его, как ни странно, остановило.
Инспектор молча ушел тем вечером, оставив меня в оплаченном люксовом номере гостиницы на кровати одну. И мы месяц почти не виделись. Наверное, ему нужно было рисовать для общества более-менее правдивую картинку нашей с ним истории. Чтобы завидовали, ставили в пример, говорили и обсуждали… И чтобы блеск в моих глазах был неподдельным. Роварский думал, что зажечь его будет просто. Но меня это все перестало интересовать.
Меня даже не уведомляли о ходе подготовки к свадьбе.
А вчера вечером он приехал. Нетрезвый. И пытался снова усадить меня к себе на колени, но уже не старался уговаривать. Если бы не мать, он стал бы первым после Давида. Она просто вломилась в мою квартиру, и я впервые порадовалась, что у нее есть ключ. Инспектор анонсировал мне фееричную первую брачную ночь, отложив попытки до сегодняшнего вечера, и удалился, извинившись перед матерью.
Когда у Давида зазвонил мобильный, я вздрогнула и разлила кофе по столу. Давид только хмуро глянул, но все внимание его сосредоточилось на звонке.
– Горький… – сурово доложил он в трубку. Я так и замерла от его голоса, как заяц перед удавом. – Да, знаю. Передо мной стоит. – И он вперил в меня взгляд. – Нет, не считаю. Потому что она моя. Да, уверен. Нет, не интересует.
Его сухие ответы, видимо, раздразнили кого-то на том конце, потому что даже я услышала громкое:
– Давид Глебович, мы вынуждены заинтересоваться! Потому что на вас пришла заявка из инспекции! Что там у вас произошло?!
– Ну так реагируйте на заявку. – Давид оттолкнулся от окна и направился к раковине. – Да, уверен…
Я тоже отмерла, и мы вдвоем занялись уборкой стола на удивление синхронно: я подхватывала тарелки, он протирал под ними, продолжая слушать что-то гневное.
– …Нет, сегодня не приеду. У меня регистрация брака.
– Горький! – возопила трубка, но Давиду надоело слушать эту бессильную истерику, и он отбил звонок.
– И? – потребовала я ему в спину, когда он направился с тряпкой к раковине. – Не впечатлили?
– Нет, – коротко
