Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
– Если ты думаешь, что я не смогу за себя постоять… – начала было недовольно она, но я только закатил глаза и направился в дом.
– Лающая русалка не кусает – так у нас говорят. Стоять за себя тебе не придется. Если первая не полезешь.
Она стучала следом на каблуках:
– Я просто не хочу войны!
– Так и я не хочу. Слава спит. Можешь убедиться и ехать домой.
– Не держи меня за дуру, а?! – взвилась нечисть позади. – Ты ее похитил! Зубы не заговаривай!
– Не твое это дело. – Я обернулся у двери в дом. – И отчитываться перед тобой я не буду. Но и войны тоже не хочу. Если ты ее подруга – так и оставайся ей. Не много вокруг Славки друзей водилось последний год, как я посмотрю.
Наши взгляды встретились, и ее согласно дрогнул.
– Ну и что ты намерен делать?
– Холить, лелеять… Она – моя избранная. И прекрасно об этом знает.
– А то, что не просит она этой избранности? – Русалка уперла руки в боки.
– А чего просит? – потребовал я, хмуро глядя ей в лицо. – Замуж за инспектора? Жизни в бегах? Любимую мамочку, которая окунула дочку в дело по уши, и теперь ей тюрьма грозит? Я – ее единственный шанс не сесть. Никуда.
Русалка закатила воспаленные глаза к небу:
– Тебе стоило дать ей уехать. Если действительно желаешь ей добра…
– Сбежать? – усмехнулся я. – Ты серьезно? Бегать всю жизнь – это добро?
– Но если уже ничего не сделать!
– Сделать, – перебил я ее. – Если не можешь ей помочь – просто не мешай тому, кто может.
– Ну и какой у тебя план? – нахохлилась она.
– Кофе могу сделать. Будешь? – Нечисть сжала узкие бледные губы в полоску, но согласно кивнула. – Только тихо, – предупредил я.
– Да поняла я! – взвилась она шепотом.
– Сапоги сними.
– Уже!
Я прошел к спальне и закрыл двери под напряженный взгляд русалки. Та вздохнула напряженно, но послушно проследовала за мной в кухню.
– Рассказывай, что знаешь, – приказал я, отодвигая для нее стул.
Та вздернула тонкую светлую бровь, зло усмехаясь. Глаза ее потемнели. Чернота поползла от радужки на белки, будто кто-то капнул на них чернила. Жуткое зрелище. Я не стал досматривать, отвернувшись к кофеварке:
– Не напрягайся. Я должен знать как можно больше.
Хотя будь я на месте гостьи и с ее убеждениями на мой счет, пришел бы к выводу, что проще завалить мешающий объект. Но тут все зависит от привязанности Сюзанны к Славе, потому что убить меня непросто, да и потом хлопот не оберешься.
Видимо, русалка пришла к таким же выводам.
– Я год ее не видела, – услышал я. – Она просто пропала. И мать ее тоже не знала, куда именно. Ну, с ее слов, по крайней мере.
Когда я обернулся с чашкой, Сюзанна сидела уже с нормальными глазами.
– Ничего я о ней не знаю такого, что бы тебе помогло.
– А с замужеством как вышло?
– Тут просто все, – вздохнула она. – Дай соли, пожалуйста. Уже не успею позавтракать, придется мчать на работу сразу.
Я достал тарелку, единственную пачку розовой соли, ложку и поставил это все перед ней.
– Спасибо.
– Ты рассказывай, – напомнил я.
Просто так наблюдать процесс поедания соли ложкой в своей кухне я не собирался. Русалка бросила одну в кофе и принялась размешивать:
– Мать устроила Стаське выгодное замужество. Но то, что это просто очередная подстава – не сомневаюсь. У Стаси не стало дара. А я думаю, что мать продала ее как вполне функционирующую вещь, понимаешь? Значит, выгода там какая-то быстрая. Она отдает дочь, а ей что-то дают сразу. Потому что когда инспектор поймет, что ведьмин дар на нем не работает, страшно представить, что будет…
Сюзанна не воспользовалась тарелкой. Отпила кофе и запустила ложку прямо в банку соли.
– Ее дар разве работает на ком-то, кроме нее самой?
– Если заставить ее захотеть то же благо…
Она задумчиво посмотрела на меня и облизала ложку. Издевалась. Знак неприятный, но в целом хороший. Бессильная злоба русалки говорит о том, что сильной она не располагает. Но это не точно.
– …Тебя вот она обвела вокруг пальца ради матери. Я говорила ей тогда не лезть, но это же мать. – Русалка скривилась, качая головой. – Мне теплокровных в этом вопросе сложно понять, ты же знаешь…
Это точно. У хладнокровных с чувствами проблема. Они привязываются очень редко. А родителей любят и того реже.
– …Я бы скорее переломала ей ноги, чтобы она никуда не пошла, а потом с любовью реабилитировала… – И она виновато мне улыбнулась. – Я хирург-травматолог.
Просто дурдом какой-то. Как Славу угораздило подружиться с этой психопаткой? Русалки были такими через одну. Болезненные привязанности, ревность, преследования. У меня только за последний год четыре дела с их участием. А скольких их жертв не нашли вообще – сложно сказать. Этим надежно утопить ничего не стоит.
Славина дружба с русалкой меня беспокоила. Она не могла не знать, что привязанность русалки опасна. Что это? Надежная гарантия, что тебя избавят от страданий с любовью? Или ей хотелось чувств хоть от этой холодной рыбины? Предполагать можно много всего, но здоровой такую дружбу все равно не назовешь.
– Еще есть чем поделиться?
– Ты ее угробишь, опер. – Сюзанна запустила палец в соль и облизала. – Твои методы слишком грубые для такой нежной девочки, как Слава.
– Нежно топить я не умею – это да. Мне проще грубо принуждать жить.
– С тобой, – оскалилась она и кивнула в сторону спальни. – Поговорить дашь с ней?
– Нет.
– И встречаться ей ни с кем не позволишь?
– Сюзанна, я не собираюсь сажать ее на привязь. Выспится и захочет к тебе – отвезу.
– Она же замуж сегодня должна выходить. – Русалка отодвинула соль и поднялась. – И неизвестно, чем этот ваш день закончится. Но я рада была с тобой поболтать. Хотя с большим удовольствием поболтала бы тобой где-нибудь в безымянной речке в Подмосковье.
– Взаимно, – усмехнулся я. – До встречи. Дорогу найдешь?
Она развернулась и направилась к выходу. А я дождался, когда звук двигателя затихнет вдали, и устало опустил плечи. Мне привычно не спать сутками. Заварив себе бодрящего чая, я тихо сходил в спальню, убедился, что моя ведьма спокойно спит, вытащил ее мобильный из кармана джинсов, брошенных в углу в кухне, и уселся за стол.
Шесть утра. Когда чай почти закончился, мобильный у Славы ожил. Подпись у входящего значилась лаконично и черство: «мать». На второй входящий от нее я ответил:
– Горький. Слушаю.
Последовала долгая пауза.
– Кто? –
