Хаски и его учитель Белый кот. Книга 1 - Жоубао Бучи Жоу
Конечно, если бы этот упрямец старейшина Юйхэн был в сознании, он бы нашел в себе силы перебороть отвращение и героически выпил бы залпом весь отвар, после чего, может быть, украдкой съел бы что-нибудь сладкое, не забыв сохранить на лице невозмутимое выражение.
Но к несчастью, Чу Ваньнин все еще пребывал в беспамятстве.
Мо Жань понимал, что ничего не поделаешь, нет никакого смысла злиться на человека в обмороке. Оставалось лишь набраться терпения и по ложечке поить его отваром, время от времени утирая ему рот платком.
На самом деле делать все это Мо Жаню было нетрудно. Как-никак, в прошлой жизни был период, когда ему приходилось целыми днями точно так же поить Чу Ваньнина лекарством. Правда, задача осложнялась тем, что наставник тогда изо всех сил сопротивлялся, не хотел открыть рот. Оплеухи не помогли, поэтому Мо Жань в конце концов просто схватил его за подбородок, разжал ему челюсти и насильно влил в рот снадобье…
Не желая углубляться в эти воспоминания, Мо Жань поспешил и последние несколько ложек влил кое-как, из-за чего Чу Ваньнин снова выкашлял большую часть. Затем он опустил его обратно на кровать, грубо подоткнул одеяло и пробурчал:
– Все, будем считать, что я до конца исполнил свой долг человеколюбия и моя совесть чиста. Не смей ночью сбрасывать одеяло на пол! У тебя жар, и, если будешь открываться, точно простудишься…
Внезапно перестав брюзжать, Мо Жань вспылил и пнул ножку кровати, выпалив:
– Вот еще! Мне-то какое дело, простудишься ты или нет! Наоборот, чем сильнее заболеешь, тем лучше. А если и вовсе помрешь от хвори – будет просто замечательно!
Он развернулся и пошел к выходу.
Однако, дойдя до двери, Мо Жань почувствовал, что его по-прежнему что-то тревожит. Задумавшись на миг, он вернулся, затушил стоявшую на столе свечу и наконец вышел за порог.
Проходя мимо пруда, Мо Жань бросил взгляд на красные лотосы, которые, вобрав корнями кровь Чу Ваньнина, расцвели еще пышнее, – и злобное раздражение в его душе только усилилось.
Смущенный и мрачный, он вновь вернулся в спальню Чу Ваньнина и, топоча по полу, будто старый и ржавый механический воин, обошел комнату по кругу. В конце концов Мо Жань с неохотой подошел к постели наставника и встал рядом.
Лунный свет, лившийся в окно из-за приоткрытой бамбуковой створки, серебрил красивое лицо Чу Ваньнина, его бледные губы и слегка нахмуренные брови.
Подумав, Мо Жань захлопнул створку: в местном влажном климате было очень вредно спать с открытым окном. Сделав это, он сказал себе, что будет полным кретином, если уйдет и на полпути опять повернет назад!
Уже у двери он услышал шорох за спиной – это Чу Ваньнин брыкнул ногой и сбросил одеяло на пол.
Да что же делать с этой его дурацкой привычкой сбрасывать с себя одеяло во сне?
Дабы не быть «полным кретином», Тасянь-цзюнь собрал волю в кулак и вышел.
Он непременно сдержит слово и больше не войдет в эту дверь!
Сказано – сделано. Спустя пару мгновений талантливый, мудрый, непревзойденный Владыка, попирающий бессмертных, распахнул окно и скакнул внутрь. Подобрав с пола одеяло, он снова накрыл им Чу Ваньнина. Слушая, как тот тихо стонет от боли в полусне, свернувшись клубком в углу кровати и то и дело вздрагивая, Мо Жань чувствовал, как привычная ненависть к этому человеку испаряется без остатка.
Он мог сколько угодно повторять «так ему и надо!», но его душу все же жгло чувство сострадания.
Мо Жань присел на край кровати и стал следить за тем, чтобы Чу Ваньнин больше не сбрасывал одеяло.
Была уже глубокая ночь, когда уставший за день юноша начал клевать носом. Его голова медленно склонилась набок, и он задремал.
Спал Мо Жань ужасно, потому что Чу Ваньнин постоянно ворочался с боку на бок и тихо постанывал во сне.
То и дело просыпаясь, Мо Жань не мог понять, ни какой сейчас час, ни как он оказался на кровати, где лежал, обхватив рукой дрожащего Чу Ваньнина. В очередной раз сонно сощурив глаза, юноша машинально погладил его по спине и крепче прижал к себе, тихо бормоча:
– Все хорошо, хорошо, боль уйдет… уйдет…
Мо Жань так и уснул, продолжая шептать успокаивающие слова. Во сне ему привиделось, будто он вернулся на пик Сышэн из своей прошлой жизни, в пустой и холодный павильон Ушань.
После смерти Чу Ваньнина он как будто снова осиротел.
Возможно, всему виной была их крепкая связь, подпитываемая ненавистью, но оставшаяся после его ухода ледяная пустота день ото дня мучила сердце, а воспоминания вгрызались в душу, будто кусачие муравьи. Но сколько бы Мо Жань ни вспоминал, сколько бы ни думал о Чу Ваньнине, вернуть его было невозможно. В императоре Мо Жане как будто погас последний согревающий его язычок пламени.
Юный Мо Жань, спавший подле Чу Ваньнина, в полусне то ясно осознавал, что переродился и проживает новую жизнь, то вновь думал, будто вернулся в прошлое.
Внезапно ему стало страшно открывать глаза. Он боялся, что на следующий день, проснувшись, увидит лишь пустую холодную постель и неподвижный полог. И вновь окажется совсем один в этом огромном мире, оставшись доживать свою томительную, ненужную жизнь.
Нет никаких сомнений – он ненавидел Чу Ваньнина. Однако этой ночью слабый, беспомощный, можно сказать, полуживой наставник вызывал у Мо Жаня только слезы жалости.
В тот миг он вновь был тридцатидвухлетним Тасянь-цзюнем, который уже не надеялся вновь ощутить в душе тепло.
– Ваньнин, боль непременно уйдет…
Не осознавая, что делает, Мо Жань, совсем как когда-то в прошлом, погладил лежащего рядом человека по волосам, и с его языка вновь сорвались эти тихие, ласковые слова.
Мо Жань произнес их естественно, не задумываясь. Ему так хотелось спать, что он даже не понимал, как именно назвал наставника и что ему сказал. После этого его дыхание стало ровным и медленным – юноша погрузился в глубокий сон.
Когда наступило утро, ресницы Чу Ваньнина слабо затрепетали: он начал приходить в себя. Он достаточно далеко продвинулся в совершенствовании и был очень силен, так что сильный жар, терзавший его всю ночь, уже отступил.
Сознание Чу Ваньнина все еще было затуманено, когда он наконец открыл глаза. Он хотел было встать, но внезапно обнаружил, что на одной кровати с ним лежит кто-то еще.
Мо… Мо Вэйюй?
Чу Ваньнин смертельно побледнел, перепугавшись не на шутку. Он попытался, но так и не смог вспомнить события
