Хаски и его учитель Белый кот. Книга 1 - Жоубао Бучи Жоу
Сюэ Чжэнъюн расхохотался:
– Глядите! Ну разве может от тигра родиться щенок?
– Ну что вы за человек, вечно учите его плохому вместо хорошего! – недовольно сказала госпожа Ван. – Что это за вздор!
Видя сурово сдвинутые на лице жены брови, Сюэ Чжэнъюн понял, что она начала не на шутку сердиться. Улыбка тут же исчезла с его лица, и он, почесывая в затылке, сконфуженно произнес:
– Любезная супруга, я и впрямь виноват. Вы совершенно правы. Будем учить его так, как вы скажете. Прошу вас, не сердитесь.
Мо Жань с Сюэ Мэном смущенно молчали.
В юности госпожа Ван была ученицей духовной школы Гуюэе, и поговаривали, будто Сюэ Чжэнъюн выкрал ее оттуда. Правдив был этот слух или нет, но Мо Жань точно знал: его дядюшка искренне любит тетушку и при ней из твердого, несгибаемого здоровяка превращается в мягкого податливого котенка. Что до госпожи Ван, то она не пылала к мужу столь же сильной страстью. Мягкая и нежная со всеми, с Сюэ Чжэнъюном она всегда проявляла характер и раздражалась по любому поводу. За годы совместной жизни случалось всякое, но со стороны сразу было видно, кто из супругов кого любит больше.
Сюэ Мэну, разумеется, не хотелось стоять и слушать подобострастный лепет отца. Презрительно цокнув языком, он стремительно развернулся и пошел к дверям.
– Мэн-эр! – крикнула ему вдогонку вконец смутившаяся госпожа Ван.
Сюэ Мэн лишь махнул рукой и был таков.
Мо Жань тоже не хотел мешать трогательному воссоединению супругов, но еще больше он не хотел дальнейших расспросов. История о наказании Чу Ваньнина столь щекотливая, что пусть лучше дяде о ней расскажет госпожа Ван, уж она точно найдет нужные слова. Так что он быстро схватил со стола лекарство, улыбнулся дяде с тетей на прощание и ушел, заботливо прикрыв за собой двери.
С лекарственным порошком в руках Мо Жань неторопливо двинулся к павильону Хунлянь.
За последние дни Чу Ваньнин так ослаб из-за ран, что не мог поддерживать защитную завесу вокруг павильона. По этой причине он не мог заранее узнать о прибытии какого-нибудь незваного гостя.
Таким образом Мо Жаню выпала возможность подобраться к его дому незамеченным, и его ожидало весьма необычное зрелище…
В тот момент Чу Ваньнин совершал омовение в лотосовом пруду.
Одно дело, если бы он просто купался в одиночестве. Однако в пруду с лотосами, принадлежащем одному лишь старейшине Юйхэну, который славился своей духовной и телесной чистотой, виднелись силуэты двоих посторонних людей…
Часть седьмая
Ненависть, переплетенная с обожанием
Глава 32
Ничего, если этот достопочтенный позаботится о вас?
Мо Жань, отделенный от Чу Ваньнина густыми зарослями лотосовых листьев, замер, будто в параличе. Ошеломление обездвижило юношу, в душе которого мгновенно поднялась буря самых разных чувств, столь сильных, что все его лицо перекосилось от переживаний.
В его голове взорвался целый фейерверк из негодования, изумления, раздражения и ревности. Мо Жань пошевелил губами, но был так зол, что не смог выговорить ни слова. Он совершенно не понимал, что именно привело его в такую ярость; сейчас в его мозгу крутилась лишь одна мысль: «Как вы посмели приблизиться к учителю этого достопочтенного? Чу Ваньнин, а ты просто скотина в человеческом обличье, распущенный, бесстыдный лицемер! Как, как ты мог так поступить!..»
Мо Жань напрочь забыл о том, что в этой жизни их с Чу Ваньнином не связывали никакие запутанные отношения. В тот миг в его душе оборвалась некая тонкая струна.
В конце концов, они прожили бок о бок больше десяти лет, целую жизнь, и лишь смерть смогла разлучить их.
Будучи в ясном уме и твердой памяти, Мо Жань еще как-то справлялся, без труда притворяясь, будто ему это безразлично, но под воздействием чувств его разум погружался в хаос. Истинная сущность брала верх, и ему вновь начинало казаться, что жизнь Чу Ваньнина принадлежит лишь ему одному.
Немного придя в себя, Мо Жань внезапно обнаружил, что уже в гневе кричит ему:
– Чу Ваньнин!
Но тот не обратил на его крик никакого внимания.
Те двое по-прежнему стояли рядом с ним, один по правую руку, другой по левую, и поддерживали его за плечи. Поднимавшийся над поверхностью пруда туман не позволял разглядеть их лица и фигуры, было видно лишь, что они стоят чересчур близко к наставнику.
Тихо выругавшись, Мо Жань с плеском прыгнул прямо в пруд и по пояс в воде побрел в сторону Чу Ваньнина. Подойдя ближе, он обнаружил, что те двое, оказывается, были лишь манекенами, изготовленными из металла и лаврового дерева!
Более неприятным открытием стало то, что деревянные фигуры, видимо, передавали Чу Ваньнину духовную силу, черпая ее из богатой энергией воды лотосового пруда, а плюхнувшийся в воду Мо Жань своим вторжением уничтожил особую ауру этого места и нарушил весь процесс…
Мо Жань не имел ни малейшего представления о том, что за технику использовал Чу Ваньнин. Сам он был без сознания, а его тело поддерживали два манекена, из железных ладоней которых изливалось слабое золотистое сияние. Этот свет непрерывно поднимался вверх по телу Чу Ваньнина, собираясь в сгустки над ранами на его спине и плече. Очевидно, учитель испытывал новую исцеляющую технику.
Из-за вторжения Мо Жаня весь золотистый свет быстро рассеялся, но это было полбеды, потому что лечебная техника обратилась против больного: перестала его исцелять и начала калечить!
Стоило золотому свечению рассеяться, как края ран Чу Ваньнина стали быстро расползаться. Наставник нахмурился и глухо застонал, а потом у него пошла горлом кровь, и он с бульканьем выкашлял целый сгусток. Вслед за этим все рубцы на его теле начали раскрываться один за другим, и заструившаяся кровь в мгновение ока окрасила воду пруда в розовый цвет, наводящий на мысли о скрытой облаками заре.
Мо Жань окаменел от ужаса.
Да это же техника «Жертвоприношение духа цветов», изобретенная Чу Ваньнином!
И тут Мо Жань понял, что, возможно… натворил дел…
Духовная сила Чу Ваньнина подпитывалась свойствами дерева и металла. Сила металла, подобно Тяньвэнь, в основном использовалась для атаки и защиты; энергия дерева была нужна для применения исцеляющих техник.
«Жертвоприношение духа цветов» было как раз одной из таких техник: с помощью нее Чу Ваньнин мог использовать духовную силу растений, чтобы исцелять свои раны. Однако посторонние ни в коем случае не должны были
