Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Клянусь черной трубой смерти, это еще не все, – сообщил Ансегисель, указывая налево и направо. Похоже, невидимые в густом тумане, там стояли другие столбы. – Они торчат в паре шагов друг от друга, увенчаны, как и первый, масками с ликами кошмарных существ. Это упыри, норные звери, дикие животные, но, судя по всему, вырезали эти маски не квендели. Лица все страшнее и страшнее, а некоторые и вовсе хуже прочих, потому что как живые, – пояснил пасечник. – Они появились внезапно три ночи назад. Я заметил их издалека с первыми лучами солнца. Сначала подумал, что это неплохая мысль – поставить указатели, помочь тем, кто идет в Баумельбург в непогоду. Даже мелькнула мысль, не по вашему ли приказу, господин Хелмлинг, это сделано. Вот только потом я подошел поближе и увидел, что на самом деле это не друзья-помощники в тумане. Да защитят нас священные грибные кольца доброго леса! Мы ни разу не видели здесь ничьих следов, но каждое утро, когда я ходил проверять, что здесь творится, под столбами стояли лужи свежей крови.
Райцкер, незаметно увязавшийся за хозяином, бесшумно выскользнул из-под его ног и блестящими янтарными глазами уставился в лужицу у столба. Он направился прямо к рыжим пятнам на снегу и присел, чтобы обнюхать их.
– Назад! Брысь! – Громкий возглас Одилия прорезал напряженную тишину. Кот мгновенно исчез. Хозяин прогнал его так решительно, словно догадался о чем-то ужасном. Остальные испуганно уставились друг на друга.
– Кто-то зарезал зверя, – смело сказал Биттерлинг в наступившей тишине. – Может быть, охотник.
– Какой охотник прольет кровь добычи таким ужасным способом и ради чего? – сдавленным голосом спросила Гортензия.
– Возможно, Дикий Охотник, – со странным спокойствием произнес старик Пфиффер. Смысла его слов никто не мог понять, как и то, откуда взялась темная кровь на белом снегу. Все лишь чувствовали, что в их мир пришло нечто ужасное – прорвалось сквозь хрупкие границы, чтобы нарушить покой уютного Холмогорья, словно дикие волки вломились в загон, полный ничего не подозревающих ягнят.
– Давайте вернемся к повозкам, – сказала наконец Гортензия, стараясь не подавать виду и казаться бодрой и спокойной. – Елки-поганки, кто бы ни охотился и ни сеял здесь хаос, я воздержусь от созерцания остальных трофеев. И пока забуду о них.
Карлман и Звентибольд согласно кивнули, задержав взгляды на старике Пфиффере, однако ответил всем Хелмлинг.
– Да, пора ехать, – согласился он с Гортензией. – Праздник Масок уже не отменить, как и не отправить по домам толпы квенделей, которые, как и мы, едут в Баумельбург или уже давно туда прибыли. И все же, несмотря на Волчью ночь, жуткие столбы на деревенской площади у Жабьего Моста и все это… Я полагаю, что последняя догадка Одилия не более чем страшная сказка, хотя помню и другие пугающие истории, рассказанные в «Старой липе». Допускаю, что какой-нибудь беспринципный губошлеп как раз с тех пор и вынашивает мерзкие мысли, намереваясь превратить наш праздник в сущий кошмар.
– Ох, гнилые сморчки, если я правильно вас понял, вы уже насладились этой кровавой чепухой не далее как сегодня утром, – с яростью сказал пасечник. – Быть может, вечером мы увидим, что Жаворонковая роща или весь Баумельбург украшены этой гадостью. Что ж, тогда и посмотрим, кто кого сильнее напугал. Ведь мы, квендели, как раз и отмечаем Праздник Масок, чтобы отгонять злых духов, верно?
– Ансегисель, прошу тебя, не рассказывай остальным о том, что ты нам здесь показал, будь другом, – сказал старик Пфиффер. – Пока никто ничего не заметил, и пусть так и остается, чтобы мы добрались до цели вовремя. Как только об этих столбах узнают те, кто видел похожие, начнутся неприятности: некоторые либо повернут назад, либо разнесут на празднике самые страшные слухи.
– Которые, скорее всего, окажутся вовсе не слухами, – возразил мельник. – И все же я уверен: нам надо пройти последний отрезок пути спокойно и побыстрее.
– Если только нас не ожидают новые сюрпризы. Но как бы то ни было, – отозвался хозяин Фишбурга, решительно потирая руки, – сейчас нам не остается ничего другого, кроме как идти вперед. Если я узнаю в Баумельбурге, что за болваны все это устроили, сначала оторву им головы, а потом сброшу все маски с этих отвратительных столбов.
Они ни словом не обмолвились о крови, не говоря уже о том, кто мог ее пролить – думать об этом было слишком страшно. Возвращаясь в молчании на дорогу, каждый про себя надеялся, что оставляет в густом тумане за спиной лишь чью-то плохую шутку, не более того.
– Садитесь с нами, места хватит, – пригласила Гортензия Ансегиселя и Мальве, указывая на повозку из Краппа.
Пасечник и его дочь с благодарностью погрузили багаж, а затем забрались внутрь и поприветствовали Хульду, которая с улыбкой подвинулась, уступая место новым попутчикам, – она была искренне рада видеть знакомых, особенно добродушного и статного Ансегиселя.
Тильда и Энно встретили остальных вернувшихся из тумана в повозке Биттерлингов, там же между свертками и корзинами виднелся Райцкер, который устроился поудобнее на дорожном коврике Одилия и мыл лапы.
– Я дал ему молока, – сказал Энно, после того как старик Пфиффер с Карлманом уселись на свои места, а Звентибольд перебрался на сиденье кучера. Потом он добавил уже тише: – Я знаю, куда вы ходили и что там видели. Я тоже ненадолго отошел пройтись по лугу, и дочь Хелмлинга ходила туда же с одним из братьев.
– Если так, то держи язык за зубами, – прошипел Одилий, – точно так же, как и мы все, и сереброволосая Гризельда, и юный Горм. И не заставляй меня затуманивать твою память, как пришлось поступить с Блаулингом. Смотри, сейчас Левин разговаривает со своими детьми. Нетрудно догадаться, о чем идет речь, но туман на этот раз наш помощник: он скроет то, что могло бы посеять страх. Нам нужно как можно быстрее добраться до Баумельбурга, а не бродить без охраны по полям.
Энно замешкался и так ничего и не ответил, устроившись поудобнее на сиденье. Одилия
