Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
И больше Левин об этом не вспоминал.
В повозку к старику Пфифферу и Райцкеру, кроме Биттерлингов, усадили Карлмана и Энно. Слуги в замке на скорую руку соорудили над повозкой навес – натянули брезент на четырех подпорках, чтобы укрыть путников от снега и дождя, а вместо Фридо и Мерля запрягли двух крепких серых пони. Во второй повозке тоже сменили скакунов, но правила ими теперь не Гортензия, а старый сварливый конюх Хелмлингов, который ни за что не согласился доверить поводья кому бы то ни было, тем более прекрасной даме с дальних берегов Зайчатки и Сверлянки, несмотря на все разговоры о Сумрачном лесе. Гортензия поначалу отказывалась занять место на заднем сиденье, но в конце концов сдалась и присоединилась к Хульде и Уилфриду – мельник тоже решил оставить любимого серого пони в конюшне Фишбурга.
– Хоть и зову я его Снеговиком, но он не очень-то жалует зимнюю погоду, – признался Уилфрид, – а если подумать, то и суета в Баумельбурге ему не придется по вкусу. Так что пусть мой старый друг отдохнет здесь в тепле и уюте – бедняга еще не оправился от вчерашней гонки.
«Да и Бульрих сбежал неизвестно куда. Эта злосчастная поездка явно не удалась», – с горечью подумала Гортензия. Она с благодарностью приняла помощь и радовалась, что может сидеть в повозке и думать о чем угодно, даже о самом мрачном. Вздохнув, Гортензия откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Праздник Масок казался далеким, почти недостижимым. Даже не верилось, что к вечеру они встретят сотни ряженых квенделей, веселых, беспечных, в прекрасном настроении.
Повозки одна за другой проехали через Зайчатку – медленно и осторожно поднялись по крутому изгибу моста на самый верх и скатились вниз с другой стороны. Это и средь бела дня оказалось непростой задачей, поэтому квенделям из Зеленого Лога, преодолевшим такой путь ночью, в тумане и на бешеной скорости, собственная сноровка показалась еще большим чудом, чем прежде. Миновав головешки большого костра, едва заметные под снегом, первые повозки свернули направо, на деревенскую улицу.
На обочинах собрались зеваки, с восторгом глядя на кавалькаду Хелмлингов – это событие никто в деревне у Жабьего Моста не хотел пропустить. Впрочем, на сей раз зрителей собралось гораздо меньше, чем обычно. Лишь дети весело махали путникам вслед, взрослые же смотрели хоть и дружелюбно, но в то же время неуверенно и пристыженно, и почти никто не кричал вслед повозкам добрых пожеланий.
Карлман, выпрямившись, сидел между двумя свертками на заднем сиденье и с подозрением осматривал место вчерашних событий.
– Клянусь Эстигеном Трутовиком, такого просто не должно было случиться, – пробормотал он.
– Ну да, как же, – раздался рядом с ним хриплый от усталости голос. – Радоваться надо, что нас спасли.
Карлман с удивлением вгляделся в бледное лицо. Энно выглядел как один из обитателей Страны теней, и молодой квендель вдруг разозлился из-за того, что странный конюх снова говорит загадками.
– Можно подумать, ты что-то видел, – наконец проговорил он.
– Как и твой дядя, – спокойно ответил Энно.
– Почему тебя вдруг стал волновать Бульрих, ведь раньше ты беспокоился только о теленке? – требовательно спросил Карлман.
– Потому что он третий, включая старика Пфиффера, кто может рассказать, как не сбиться с пути, когда ты давно потерял дорогу, – прозвучал непонятный ответ.
Карлман оглянулся в поисках Одилия, но тот либо не слышал разговора, либо не хотел слышать. Устроившись за сиденьем кучера, завернувшись в теплое дорожное одеяло, в котором укрылся и Райцкер, старик Пфиффер лежал спиной ко всем. По небольшим облачкам, проносившимся над его головой, было заметно, что он курит.
– Что ты хочешь сказать? – обернулся к собеседнику Карлман.
Позади них последние повозки в сопровождении всадников пересекали Зайчатку. На снежном просторе вдали вырисовывались очертания замка Фишбург.
– Значит, ты ничего не видел? – спросил Энно вместо ответа.
И тогда Карлман решился в последний раз взглянуть на мост. Он с тревогой подумал о призраке в беседке и вздрогнул. Но нет, не было здесь ни одноглазого из народа людей, чье появление вчера встревожило Бульриха, ни призрака матери – ни черной, ни белой фигуры, которой мог бы испугаться молодой Шаттенбарт. Он решил не продолжать разговор с Энно.
В деревне у Жабьего Моста обстановка была гнетущей. Таких мрачных мест, где обитали бы его сородичи, Карлман прежде не видел. На улице несколько квенделей заканчивали укладывать багаж в повозки – привычное, казалось бы, зрелище перед отъездом, но чудилось в нем что-то странное. Ставни на всех домах были закрыты так же плотно, как и двери, некоторые из которых даже заперли на толстые засовы. Лишь изредка тонкая ниточка дыма над трубой давала знать, что где-то в очаге еще горит огонь; порой над входом или в окне конюшни горел фонарь. Проезжавшая через деревню кавалькада, конечно, двигалась с шумом, который отчасти заглушал выпавший за ночь снег, но все равно здесь царила невообразимая тишина.
Когда они добрались до главной площади с фонтаном в тени огромного старого бука, перед ними предстало неожиданное зрелище. На высоких столбах, вбитых в землю перед домами, висели ужасные маски. Путники не могли не оглянуться на них, едва скрывая страх. Словно отрубленные деревянные головы, маски возвышались над землей, угрожающе и насмешливо поглядывая на окружающих пустыми глазницами. У основания столбов кто-то пролил на снег немало бузинного вина – оно не впиталось в землю, собравшись в лужи. Картина получилась кошмарная.
– Клянусь священными грибными кольцами светлых лесов, что за невыносимая безвкусица! При свете дня это даже отвратительнее, чем в самых мрачных кошмарах на зимнее полнолуние, – прошептала Тильда, пересаживаясь на кучерское сиденье и придвигаясь поближе к Звентибольду. – С ума они тут посходили, что ли?
– Или всерьез восприняли безумное предложение Ады Изенбарт представить в этом году на празднике особенно жуткие маски, – рассеянно ответил Звентибольд, явно завороженный ужасным зрелищем. – Елки-мухоморки, одно я знаю точно: вот вернусь в комитет и положу конец этим глупостям, – пообещал он себе. – Такое не нужно ни нам, ни всему Холмогорью в целом. Даже в день зимнего солнцестояния.
– Не нужно, ты прав, – откликнулся старик Пфиффер. – Сегодня утром Камилл намекнул, что здесь все не так, как обычно, но, похоже, он сильно преуменьшил опасность происходящего. Если угроза достаточно велика, простой страх способен многое изменить, причем задолго до того, как произойдет настоящая беда.
Даже Левин Хелмлинг, сидевший в повозке во
