Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Фамилии Лин не дождалась.
– Вы служите в Эскадроне стрел? – спросила она.
– Я не солдат. Я подчиняюсь непосредственно королю. – Джиан прикоснулась к своей подвеске, небольшому золотому ключу. – Много лет назад король спас мне жизнь. Я безгранично предана ему.
Много лет назад? Спутница Лин была совсем молода, ей было самое большее двадцать пять. А король Маркус провел в своей башне по меньшей мере десять лет. Неужели он спас жизнь Джиан, когда она была еще ребенком?
– Король Маркус спас вам жизнь?
– Я этого не говорила, – спокойно произнесла Джиан.
У Лин чаще забилось сердце. Карету тряхнуло, они свернули с Великого Пути на какую-то узкую улицу. Они направлялись в Садок, крупнейший торговый район Кастеллана, где сосуществовали ремесленники, купцы, цеховые мастера, брадобреи, письмоводители и владельцы пивных. Это был старый квартал, и время от времени среди кирпичных и деревянных домов попадалось величественное белое здание, напоминавшее о днях Империи. Кальдарий[22], со вкусом отделанный старинными изразцами, располагался между лавкой точильщика и магазинчиком, где торговали лапшой; украшенный портиком храм Турана, Бога любви, соседствовал с приземистой таверной под названием «Кровать Королевы».
– Дворец в другой стороне, – заметила Лин.
– О, – прежним любезным тоном ответила Джиан, – вы подумали, что я имею в виду Короля с Горы? Я служу не ему. Я говорила о Короле из Города. Короле Старьевщиков.
Король Старьевщиков? Лин даже приоткрыла рот от удивления.
– Вы мне солгали. – Она взялась за ручку двери. – Выпустите меня.
– Выпущу, – пообещала Джиан, – в любой момент, когда пожелаете. Но я сказала вам правду. Король Старьевщиков действительно хочет побеседовать с вами о Келе Сарене. Он слышал о том, что вы спасли жизнь этому молодому человеку, и восхищен вашим искусством.
– Возможно, рана была не такой уж серьезной.
– Она была смертельной, – возразила Джиан. – Я видела Сарена своими глазами. Я не сомневалась в том, что он не доживет до утра.
– Вы видели его?
– Да. Это я доставила его к воротам дворца. Я знала человека, получившего такие же раны. Это было давно. Она… этот человек страдал много дней, прежде чем умереть. Но Кел Сарен будет жить.
Лин застыла, вцепившись в дверную ручку. Она вспомнила слова Кела: «Я знаю, кто оставил меня у ворот Маривента. И это был не тот человек, который пырнул меня ножом».
Она отдернула руку.
– Но почему? – прошептала она. «И как Ловец Мечей познакомился с преступницей, которая работает на Короля Старьевщиков?» – Почему вы спасли его?
– О, взгляните, – перебила ее Джиан. – Мы приехали.
Да, они действительно приехали. Карета остановилась на Алой площади, у ступеней Черного особняка. Его темный купол, отделанный необычным мрамором, не отражавшим свет, отбрасывал на крыши соседних домов гигантскую тень.
Как странно услышать во сне голос феникса, думал Кел, ведь в реальной жизни он никогда не видел и не мог видеть такое существо. Кел, разумеется, знал, что магические птицы когда-то жили на Данморе, что они были спутниками королей-чародеев, подобно драконам и василискам, русалкам и мантикорам. Их создали с помощью забытого ныне Слова, и после Раскола они исчезли вместе с магией.
И все же во сне он слышал их крики – они походили на детский плач.
Потом ему снилось, что он играет в «замки» с Анжеликой Ируваи, принцессой из страны Кутани. Она выглядела точно так же, как на портрете; впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ее темные волнистые волосы были убраны под серебряную сетку, украшенную хрустальными звездами. У нее были алые губы и ласковые глаза цвета медового вина. Она сказала: «Когда у больного лихорадка, ему часто снится пламя».
Он видел Меррена в лаборатории, среди каких-то перегонных кубов. Потом они очутились в саду; студент сидел скрестив ноги в зарослях болиголова и белладонны. В своем заношенном сюртуке, с копной непослушных светлых волос, Меррен походил на какое-то дикое существо из сказок, на лесного духа. Он произнес: «У каждого человека есть темные тайны, каким бы невинным и безобидным он ни казался».
Кел увидел Короля Старьевщиков, одетого во все черное, как Господин Смерть. Он говорил: «Вы не можете выбирать, что вам делать, куда идти. Вы не можете строить собственные планы».
А потом Келу приснился мраморный зал Дворца Собраний. Он вышел на галерею, одетый в костюм Конора, с крылатой короной Кастеллана на голове. Взглянул на площадь, полную ликующих людей, и увидел стрелу. Он не успел уклониться; стрела пронзила его сердце, и он упал. Когда его кровь лилась на белые ступени, Конор кивнул ему из тени, словно желая сказать, что доволен его службой.
Кел резко сел в постели, прижимая руку к груди. Сердце стучало, как молот. Во сне он чувствовал боль, чувствовал ее и сейчас – острую боль в грудной клетке, с левой стороны. Он знал, что стрела ему лишь приснилась под воздействием слишком большой дозы морфеи, но боль была реальной. Она терзала его, не желала отпускать.
В мозгу проносились смутные образы. Он лежит на мокрых от крови простынях. Теряет сознание, снова приходит в себя; видит лицо Конора, но не может заговорить с ним. Он вспомнил взгляд Конора, выражение его лица и свою мысль: «Мне надо было умереть там, в переулке, а не здесь, у него на глазах».
Кел сунул руку под рубаху, нащупал повязки; торс был обмотан бинтами, повязка шла через правое плечо, как перевязь. Под сердцем она была толще. Прикоснувшись к этому месту, он испытал такую сильную боль, что едва не свалился с кровати.
Вместе с болью пришло воспоминание. Узкий темный переулок, «пауки» на стенах. Блеск металлической маски. В бок вонзается раскаленная игла. Что-то лиловое…
– Сьер Кел! Не делайте этого!
Повернув голову, Кел увидел донну Дельфину, старшую горничную; качая головой так, что тряслись седые кудряшки, она поднималась со стула. В руках служанка держала спицы; оброненное в спешке вязанье валялось на полу.
– Нельзя трогать повязки. Сьер Гаскет говорит…
Кел, еще не пришедший в себя после морфеи, указательным пальцем ткнул в то место, где, по-видимому, находилась рана. Больно. «Гений, – подумал он. – Конечно, тебе будет больно».
– Это сделал не Гаскет. Он не умеет накладывать повязки.
Язык заплетался. Похоже, он разучился говорить. Сколько же дней он валялся без сознания?
Дельфина подняла глаза к потолку.
– Если будете капризничать, я сама за ним схожу.
У Кела пока не было никакого желания видеть Гаскета.
– Дельфина…
Горничная, не слушая его, собирала вязанье. Она вязала из зеленых и фиолетовых ниток какую-то странную вещь, очень длинную и узкую. Шарф
