Сказаниада - Петр Ингвин
Глядя на варягов, складывалось впечатление, что они вообще не боялись умирать. Когда шли на смерть, просто кивали друг другу, как бы временно прощаясь: «До встречи на пастбищах за валом Галы».
По окончании бойни раненого Егория бросили в отдельно стоявший склад на отшибе. Завтра предателя показательно казнят, ему сделают кровавого орла – разрубят ребра и вырвут легкие. Сам виноват.
Гевал пылал, чадил, кричал и плакал. Кто же строит крепость и дворцы из дерева? Борис отвернулся.
На берегу довольные варяги грузили трофеи. Тихоходные грузовые кнорры уже отправились к конунгу с первой добычей. И это только начало, Кощей заплатит за мир намного больше.
Сейчас Борису не давала покоя загадка богов. «Где нашу власть не перебьет более сильная, мы будем с тобой. – Олинпикские боги сильнее?! – Все боги равны. – Кто же тогда сильнее всемогущих богов? – Никто». Кажется, ответ нашелся. Борис – мелкая мошка перед всесильными богами, но каким-то чудом смог добиться своего. Его вели любовь и чувство долга, он должен был выполнить слово, которое дал любимой женщине.
Говоря «никто», боги были правы. Они не сказали «ничто».
К вытащенному на берег драккару Сигурда двигался только что появившийся с запада новый – легкий и скоростной, с изображением ворона. Он разогнался на веслах, прошел мимо груженых собратьев и с шумом врезался в береговую гальку. Варяги спрыгнули по колено в воду и споро выволокли корабль. Один из них быстро сообщил что-то подошедшему Сигурду, рукой он во время разговора указывал на Бориса.
Что-то произошло. Понять по лицам, что именно, не получилось. У варягов печаль, страх, радость, боль, гнев, счастье и прочее выражаются одинаково. Никак. Чувства у них проявляются только после обильного возлияния, но чтобы увидеть пьяного варяга, нужно оказаться рядом и пить столько же, а тогда мало что увидишь. А вспомнишь еще меньше.
Сигурд с толмачом и еще несколько воинов направились к Борису.
Рука легла на меч. Стоит ли? В мечевом бое он никогда не был силен. Вот если бы использовать лук… Но на всех просто не хватит стрел.
Сигурд и прочие приблизились и остановились в нескольких метрах. Толмач объявил:
– Старый Куприян скончался от свирепствующих в городе болезней. Отныне дракон Двои – ты.
В этот торжественный миг со стороны леса появился посланец Кощея. Его встретили в молчании. Посланец – гридень в полном облачении, с крылатым змеем на шлеме и щите – отыскал глазами Бориса и прошел сквозь замерших и с интересом поглядывавших на него варягов.
– Дракон Борис, – обратился он, и стало ясно, что в столицу весть тоже дошла, – дракон Кощей просит мира и согласен на твои условия.
Глава 4. Гомельский крысолов
Явившегося с подорожной грамотой низенького паренька Доремир оглядел с ног до головы. Пеньковые лапти, льняные портки, поверх рубахи – безрукавка из овчины со вставками из вышитой ткани. На голове широкополый брыль из соломы. От крестьянского сына, продавшего урожай и удачно прибарахлившегося на столичном торжище, молодого человека отличала только бережно прижимаемая к груди дудка невероятной красы. Возникло ощущение, будто ее делали нечеловеческие руки. Не каждому знакомому с инкрустацией оружейнику или мастеру по драгоценностям под силу создать подобное. Дар богов?
– Ближе к амбарам или сразу в подвалы дворца, где припасы? – осведомился Доремир.
В грамоте указывалось, с какой целью приглашен предъявитель сего, а в приписке Кощей требовал всемерного содействия.
Парень помотал головой:
– Наоборот, нужно как можно выше.
– Выше приемных палат нельзя, там покои дракона и Елены Прекрасной.
– Хорошо, пусть будут палаты.
Доремир вошел во дворец, парень шагнул следом. Охрана отсалютовала копьями, а на спутника подозрительно покосилась. Тоже не внушил доверия. Ждали кого-то серьезного, о ком столько слухов, а тут… Не мошенник ли?
Знаменитый крысолов прибыл из Гомеля с реки Гамаюк, что за Белобашенной чащей и кривичскими болотами. За какую-то услугу боги научили его бороться с грызунами. Во дворце от мышей и крыс спасу нет – пожирают все, до чего дотянутся, и две трети всего остального. Доремир догадывался, что не столько грызуны виноваты, сколько челядь руку приложила… Но не пойман – не вор. Если судить людей только за подозрения и наговоры, можно хватать любого. У каждого найдется мелкий, крупный или очень крупный грешок. Так можно пересажать всех, а кто их кормить и охранять будет? Вредителей, что мелких, что крупных, нужно сразу вешать или головы им рубить, иначе казна не выдержит. Именно о таком государственном подходе Доремир твердил Кощею день за днем. С недавних пор он возглавил всю сыскную работу, а заодно и вынесение приговоров, и приведение их в действие, и прочую законодательно-судебно-исполнительную власть. Но сколько ни вешал Доремир воров и хапуг, их количество во дворце не уменьшалось. Казнить без убедительных доказательств Кощей запретил, дыбу тоже не жаловал – на ней все соглашались с любым обвинением. Лучшим считалось поймать с поличным или получить признательные показания.
Когда крысы-мыши съели почти весь продуктовый запас государства, отчего снабжение не обеспечило солдат на войне приличным питанием, Кощей решил покончить с грызунами раз и навсегда. Так Гомельский крысолов оказался в столице.
Молва утверждала, что за границами крысолову однажды кто-то не заплатил, и тогда он вслед за крысами увел из города детей и в озере утопил. Страшный человек. После таких слухов увидеть перед собой веселого паренька, годившегося в сыновья, было, мягко говоря, странно.
Кощей пригласил крысолова личным письмом, пообещал несусветные деньги – больше, чем стоили те самые «съеденные» запасы. В последнее время Кощей много глупостей делал, хотя такое о своем государе думать не следовало. Вслух ничего подобного Доремир не сказал бы даже под пыткой. Но что было, то было. Начать, скажем, с войны. Рискнуть всем ради женщины – разве это серьезный подход? А если бы боги не обеспечили ветер? Ладно, все получилось, Елену отдали. Но первые дни Кощей не мог понять, что с ней делать. Кроме аленького цветочка на плече, от которого не было никакого толка, девица отличалась от прочих
