Сказаниада - Петр Ингвин
Варяги за такие рисунки Доремиру гору денег обещали, но мертвому золото ни к чему. Хватит того, что скопил. Великое богатство уже ждет его за границей, можно купить дворец, гарем и до конца дней жить припеваючи. Осталось последнее дело – помочь варягам обобрать Кощея, и можно отправляться с ними за большое море. А Борис пусть забирает Елену, от нее одни беды. Ладно бы мужчину своего услаждала да новые платья заказывала, женщина для того и предназначена. Так нет же, в государственные дела лезет, крутит Кощеем, как заблагорассудится, а тому только в радость – даже повеселел в последние дни. А что творится теперь – уму непостижимо! Обычных волков высочайшим повелением потребовали называть старками, оленей – баратеонами. Хорошо, хоть зайцев не переименовали, с неуемной парочки сталось бы. А что, сиди себе во дворце, да придумывай, как народу жизнь осложнить, чтобы о бунтах не думал. А то людям больше думать не о чем. Доремиру, к примеру, всегда было о чем подумать. Впрочем, он давно уже не народ.
Сейчас он думал, как быстрее спровадить крысолова и отправить варягам послание, в котором подробно изложено, как лучше действовать, что требовать, и где оно лежит. Даже малая часть, обещанная Доремиру с этих ценностей, сделает его богаче некоторых соседних государств. Больше не придется рисковать жизнью по чужому приказу. Наоборот, нанятые молодчики охранят от случайностей важного вельможу, а заморские драконы станут наперебой предлагать своих дочек в жены. До великого дня остались считанные часы.
Место гридневого головы Доремир получил недавно и не совсем по праву. Оно долго оставалось свободным, а за новой девушкой Кощей послал Бориса. Это был знак, который все поняли. Бориса заранее поздравляли, несли подношения, просили не забывать, когда возвысится. И быть бы Доремиру вечным телохранителем, если бы не случайность. Или это была не случайность?
Планировались очередные облавы на разбойников, Доремир известил о них Соловья. С Соловьем они прежде дружили, пока служили бок о бок, а однажды, встретившись в лесу по разные стороны закона, чуть не убили друг друга. В тот раз все обошлось, былая дружба вернулась, они даже поучили друг друга кое-каким приемам – Соловей всегда отличался завидным владением мечом, а Доремир лихо управлялся с щитом. В ответ на уведомление про облавы, Соловей приехал с весомой «благодарностью». Доремир спросил, не знает ли тот, куда соперника за должность спровадить, чтобы не вернулся. Оказалось, что с Соловьем у них общий интерес: тому требовался законный повод, чтобы девушку от нехорошего мужика спасти, а Доремиру – сделать так, чтобы Борис сгинул бесследно или пал в бою как герой, – лишь бы о нем больше не слышали. Со стороны все выглядело бы изумительно: гридни по требованию дракона забирают девушку, Соловей отбивает ее для себя, и все счастливы.
Случилось невероятное, Борис опередил Соловья. Но как же здорово все получилось. Осталось дождаться варягов, и можно отправляться за море.
– Здесь? – Доремир обвел руками широкий пиршественный зал, ныне пустовавший, украшенный только стягами, гобеленами и огромным щитом с изображением крылатого змея.
– Выше подняться можно? – Крысолов поднял глаза к потолку, за которым оставалось еще пара этажей.
– Если жизнь не мила.
– Тогда приступаем.
Приложенная к губам волшебная дудочка выдала первые звуки – пронзительные и яростные, как крик голодного малыша.
Что-то повернулось в груди Доремира. В горле возник комок, кулаки сжались. Как же так? Он неправильно жил! Воровал, насильничал, подставлял друзей, предавал того, кого поклялся защищать, продавал секреты, за деньги закрывал глаза на то же самое, сделанное другими…
Через сводчатые двери из соседних помещений в зал пошли люди. Поголовно все думные дьяки, писари, повара, конюхи, прочая дворовая челядь – в полном составе, от стражей до стряпчих. Глаза остекленели, все двигались, будто мертвые, и строгой колонной потянулись на выход. Доремир догнал первых и возглавил колонну.
Ноги шли сами, и это хорошо, ведь сердце рвалось от душевной боли. Никакие деньги не дадут искупления, все золото мира вдруг обесценилось, точнее, обрело истинный вид: оно стало обычным металлом, который люди почему-то обожествляли. То, что можно пнуть, выбросить или переплавить во что-то полезное, не может быть богом. Божественное не в карманах, оно – в душах, и чем больше его в людях, тем лучше люди живут. Какая простая истина. И как страшна, грязна и противна была предыдущая жизнь. Не жизнь, а позор. Так жить нельзя.
Перед дворцом на лобном месте стояли Кощей с Еленой, рядом – плаха и глухонемой палач Евсей.
– Кайся, – голос Кощея дрогнул, глаз дернулся. На лбу надулись синие жилы.
Кощея стало жалко. Как он выживет под грузом обрушившегося знания?
– Прости государь, – Доремир опустился перед плахой на колени. – Нет, не прощай, я недостоин прощения. Только смерть искупит мою гнусную продажную жизнь. Твои секреты известны варягам, много твоих денег утекло за море, где я собрался строить новую жизнь. Я брал взятки, казнил невиновных и выгораживал преступников. Я делал как выгодно мне, а не государству, и все это прикрывал красивой ложью. Нет мне прощения!
Из-за выстроившейся к плахе очереди вышел вперед игравший на дудочке крысолов.
– Дело оказалось серьезнее, чем я думал, – бросил ему Кощей. – И нет никакой уверенности, что новые окажутся честнее. Через годик вы приезжайте снова, оплатой не обидим.
Крысолов отставил дудку:
– Через год не могу, следующие десять лет расписаны целиком. И позвольте напомнить: часто бывает, что дворец пустеет полностью, вместе с правителем и его семьей. Государствам от такого исхода сплошная польза, а я остаюсь без платы. Вызывайте, только если уверены в себе как сейчас.
Доремир опомнился: что он делает?! Завтра
