Озаренный Солнцем - Брендон Сандерсон
Она следила за тем, как убийца размахивает копьем, и ее терзала жажда.
Вот оно! То, чего ей так страстно хочется.
Она не может снова стать Элегией. Само имя ей нравится. Та часть мозга, что отвечает за знание слов, понимает его смысл. Песня для поминовения мертвых. А ведь она мертва.
Подходит.
Элегия. Она будет Элегией. Не той же самой Элегией, но разные люди могут носить одно и то же имя.
Убийца вошел в дверь и прикрыл ее за собой – голый по пояс, промокший до нитки. Ей подумалось, что у него в груди должно быть рдеющее сердце. Неправильно, что оно отсутствует. Без него невозможно так здорово драться.
А он дерется здорово. Куда лучше обугленных.
Вот бы и ей научиться так же.
Убийца сказал, что надо найти, ради чего жить. И сейчас она убедилась в его правоте. Те обугленные дрались как дети – сильные, но неумелые. Он же сражался изящно, стремительный, как ураган, давая выход злости и ярости через плавные отточенные движения.
Копье куда опаснее, если его наконечник остер. Если можно сосредоточить всю силу в единственной точке. А злость, желание двигаться, действовать, бороться, сопротивляться, убивать… Элегия станет куда опаснее, если тоже научится направлять все это в одну точку.
Вот почему он победил. Обугленные – тяжелые дубины, а он – копье.
Из рубки вышла женщина. Ее называют Ребекой, сестрой Элегии. Она шагнула навстречу убийце, но затем попятилась, будто от огня. Сцепила перед собой руки в перчатках и застыла на месте.
– Это было потрясающе, – прошептала Ребека. – И в то же время ужасно. Так ужасно…
– Красота и жестокость копейного боя, – сказал он. – Знаю. Пыл, стоит сообщить, что мы на обратном пути.
– Уже занимаюсь, – отозвался тот. – Надо было выйти из кольца кораблей Рдеющего короля. У них работал подавитель сигнала.
Ребека пошла помогать четверым остальным, потерявшим сознание от жары и только теперь приходящим в себя.
Они были слабее Элегии, а потому не интересовали ее.
В следующий момент из рубки раздался голос. Элегия откинула голову назад, застыла в неподвижности, как будто ее не сжигала изнутри неисчерпаемая энергия, призывая двигаться, и прислушалась. Надо учиться слушать. Учиться контролировать себя.
Только благодаря этому она сможет драться, как он.
– Пыл? – раздался из динамика женский голос. Одна из правящих старух. – О, хвала Адональсиуму! Вы добыли?
– Пять солнечных сердец, – ответил Пыл. – Лежат в мешке рядом со мной. Уверенность, мы летим.
– Когда вас ждать? – Голос звучал испуганно.
Элегия не понимала, что такое страх, пока не испытала его миг назад вместе с другими обугленными. Она солгала убийце. Хоть и не звучал теперь голос в голове, она по-прежнему чувствовала Рдеющего короля. Воспринимала его эмоции, к которым только что добавился страх.
– Прошу минутку терпения, я рассчитаю наш курс, – сказал Пыл. – Как там у вас?
– Солнце все ближе, и наши шансы ускользнуть от него падают. Есть безопасный коридор – тень от вершины самой высокой горы еще смыкается с темнотой. Увы, он быстро сокращается. Два корабля не подлежат ремонту. Людей мы перевели на оставшиеся восемь, но внутри не хватило места на всех, так что некоторые вынуждены сидеть на палубах. Ждем.
– Мы по дороге разрежем солнечные сердца на части, – сказал Пыл. – Пусть все будут наготове. Нам еще добираться… чуть больше получаса.
– Да не настигнет вас солнце, Пыл, – прошептала старуха.
Ребека достала нож, чтобы резать солнечные сердца. Убийца подошел к ней.
– Можно я одно возьму? – спросил он.
Девушка воззрилась на него, потом на добычу, явно подсчитывая в уме, сколько понадобится Маяку. Встретив взгляд убийцы, она кивнула и протянула ему солнечное сердце. Отойдя, тот поднес его к лицу. Свет камня разом померк, зато глаза убийцы будто засияли на миг.
Все-таки у него есть собственное рдеющее сердце! Просто его не видно.
– Я видела, как ты дерешься, – шепнула Элегия, когда убийца устроился поблизости.
Тот посмотрел на нее.
– Я тоже так хочу, – сказала она. – Драться, как дерешься ты. Убивать, как убиваешь ты.
Немного поразмыслив над ответом, он произнес:
– Я надеялся, что ты, проводя время с сестрой, с этими людьми, захочешь того же, что есть у них. Не того, что есть у меня. Прежняя Элегия…
– Я – не она, – перебила Элегия. – И никогда не смогу ею стать. Я хочу сражаться так же, как ты. Ты сказал, мне нужно сосредоточиться на чем-то. Я выбрала.
– Чтобы сражаться, как я, необходимо себя контролировать, – сказал Скиталец.
– До этого я уже додумалась, – ответила она. – Я понимаю. Но как? Как научился ты?
– Медленно, – сказал он, прислонившись к стене и прикрыв глаза. – Шаг за шагом.
– Не понимаю.
– Когда мне впервые дали в руки копье, – объяснил убийца, – я не знал, как его следует держать. Не умел даже правильно стоять. Во время спарринга каждый раз приходилось думать только о положении собственного тела. Чем дольше я этим занимался, тем естественнее делалась стойка. Как будто… я не просто учил урок, а пропускал его через себя. Наконец мое сознание освободилось и я смог думать о чем-то другом. Тело уже само стояло как надо, позволяя мне сосредоточиться на правильном удержании копья. Потом и хватка стала естественной, и можно было сосредоточиться на попадании в цель. Научиться перехватывать древко и менять стойку так, чтобы острие всегда смотрело на врага. Каждый навык постепенно делался рефлекторным. Каждый нарабатывался в долгих тренировках. И после усвоения очередного приема мозг освобождался, чтобы приступить к чему-то новому. Но, честно говоря, на этом пути у меня было огромное преимущество перед другими учениками.
– Наставники? – спросила Элегия.
– Нет. Способность переживать ошибки. – Он открыл глаза и утомленно вздохнул. – Потом я стал инвестированным, как и ты. Для этого принес кое-какие клятвы и связал себя узами с существом из чистой инвеституры. Оно вроде камня, что у тебя в груди, только с чувством юмора похуже.
Тут Элегия как будто что-то услышала, – так бывало иногда в присутствии убийцы. Другой голос, и он вроде бы… пошутил?
– Инвеститура позволяла мне выживать, даже получая раны, которые считаются смертельными, – продолжал он, – и учиться на своих ошибках так, как редко удается солдату. Обычно ты погибаешь и вся твоя выучка испаряется, точно лужа под лучами солнца.
