Озаренный Солнцем - Брендон Сандерсон
Палящий зной разгневанного солнца разбивался о преграду. Воздух по краям горел, как будто Скиталец противостоял не свету, а огненному дыханию чудовища из легенд. Щит выдержал, а несший его человек выстоял, лишь крякнув от яростной мощи светила. Обливаясь потом, Скиталец уперся плечом и оглянулся на потрясенных людей, чудом переживших первый в своей жизни рассвет.
Миг спустя корабль нырнул во тьму, и жара спала. Скиталец отпустил щит и рухнул у леера в кромешном изнеможении. Он ощущал оцепенение, холод. Он…
…чувствовал себя обычным человеком.
Шквал! Вот каково остаться без капли инвеституры. Очень давно с ним не случалось подобного.
Поверить не могу, что получилось, шепчет рыцарь с бесконечным изумлением и энтузиазмом.
Скиталец покачал головой и вытянулся на палубе, отключившись от реальности. Сил не осталось ни капли. Давил груз многих прожитых лет.
Я ощутил что-то в этом свете, – сказал Помощник. – Что-то необычное. Ты заметил, какая в нем мощь? Скиталец, свет не должен так толкать.
– Его тянуло в землю, – прошептал Скиталец. – Как… электричество. Молния временно создает ток между облаком и землей, только здесь он между солнцем и ядром.
Шквал побери! Вот же она, разгадка! Вот почему на вершине горы можно стоять на палубе, не сгорая. Потому что там ты не находишься между светилом и планетой. Вот почему солнечные сердца в процессе создания так сильно заряжаются, а земля плавится.
Все, что оказывается между солнцем и ядром, уподобляется нити в лампе накаливания. Перегревается при передаче энергии.
Из ступора Скитальца вывели… радостные возгласы?
Преодолевая оцепенение, он поднялся с палубы и обернулся к веренице кораблей. Кричали на передних судах, радуясь возвращению во тьму.
Отстающий корабль молчал. На Скитальца таращились трясущиеся, ошалевшие люди. Пусть корабль оказался под солнцем лишь на мгновение, этого хватило бы, чтобы испарить его. Такое свидание со смертью кого угодно выбьет из колеи.
В первых рядах стоял кто-то знакомый. Скиталец не ожидал увидеть здесь Вдумчивость. Держа за руку маленькую девочку, она опустилась перед ним на колени.
Он приготовился пережить очередной всплеск благоговения. Но женщина лишь склонила голову, прижала ребенка к груди и прошептала:
– Благодарю вас.
Скиталец кивнул и осел на палубу у леера.
Остаток полета он провел, едва осознавая происходящее. Наконец они приземлились на безопасном расстоянии от границы темноты, озаренные лишь отраженным светом колец. Здесь, образовав круг из кораблей посреди стремительно растущих трав, маячане вознесли молитву.
Один за другим они сошли на землю и опустились на колени, а Скиталец остался на палубе. Он впервые наблюдал, как коленопреклонение проделывают все одновременно. Уверенность вершила церемонию по всей форме, но, похоже, каждый тихо произносил собственный вариант молитвы. Для соотечественников Скитальца религия была неразрывно связана с монархией, с определенным уровнем бюрократии. Он и сам в какой-то мере веровал в Господа Запредельного. По крайней мере, допускал возможность его существования.
Но никогда ему не случалось лицезреть моление столь простое, чувственное, бесконечно искреннее.
Скиталец встал. Он не мог не смотреть. Не мог не ощущать идущую от людей энергию.
Маячане поднялись с колен, а Высшее Благо собралось в центре круга и жестом подозвало Скитальца к себе.
Наверное, стоило просто уйти, но его внутренний циник, видимо, был усыплен усталостью и отсутствием инвеституры. Скиталец пошатываясь сошел на землю и побрел по растущей, колышущейся траве.
Каждая женщина сняла перчатку, и все три взяли руку спасителя своими узловатыми пальцами.
– Ничего не получится, – предупредил он. – Бессмысленно отдавать мне тепло.
– Раньше не получалось, – прошептала Отзывчивость, которая, как всегда, сидела. – Но тогда вы не были одним из нас.
– Я слышала от Ребеки, – промолвила Вдумчивость, – что вам не нравится, когда вас называют Озаренным.
Скиталец кивнул, испытывая непривычную неловкость под прицелом стольких глаз:
– Предпочитаю быть известным благодаря моим поступкам, а не каким-то пророчествам.
– Вы именуете себя Скитальцем. Почему? – спросила Уверенность, сжав его руку.
– Это прозвище, которое я заслужил. К тому же на моем родном языке оно созвучно имени, полученному мной при рождении.
– Какому же?
– Сигзил, – произнес он впервые за много лет, и отчего-то на глаза навернулись слезы.
– Скиталец, – сказала Отзывчивость. – Странник, лишенный дома. Это прозвище больше не подходит вам, Сигзел, ибо у вас есть дом. Здесь, у нас.
В ее устах имя прозвучало несколько странно, будучи искажено местными особенностями произношения.
– Примете ли вы новое имя от нас? – спросила Вдумчивость. – Заслуженное и подходящее?
Он ошеломленно кивнул.
– Мы нарекаем вас Зеллионом, – сказала Вдумчивость. – В честь первой Путеводной Звезды. Человека, приведшего нас в эти земли, к жизни. Как поступили и вы.
– Зеллион, – прошептал он.
– Оно означает Находящий, – сказала Отзывчивость. – Но на каком языке, мне неведомо.
– Это по-йоленски, – шепотом пояснил он. – Мой наставник родом из тех мест.
– Зеллион, – произнесла Уверенность, – теперь вы один из нас. Что бы вы ни совершили, от кого бы ни бежали, с чем бы ни расстались, это больше не имеет значения. Теперь вы с Маяка, с планеты Песнопение. Мы приветствуем вас. Мы принимаем вас.
Он хотел возразить. Что-нибудь на тему того, что нельзя одними словами сделать человека своим. Нельзя искупить все, что ты натворил, одними лишь добрыми чувствами.
Или можно?
В словах заключается сила, шепчет рыцарь. Пока они искренние, пока в них вкладывается Намерение.
– Я… – прошептал он. – Я согласен.
Из держащих его руку ладоней хлынуло тепло. Он ахнул, широко распахнув глаза. Три пожилые женщины заулыбались, когда новоиспеченный маячанин рухнул на колени, ощутив, как внутри что-то вспыхивает. Высшее Благо отступило, но стали по очереди подходить другие люди, не исключая детей. Один за другим они снимали перчатку и касались его ладони, лица… Несколько человек даже обняли.
Каждый делился теплом, пока он не почувствовал, что весь горит. Стоя на коленях, удивлялся, что не сияет, как солнце. Люди отошли, оставив его наедине с внутренним жаром.
Тут не так много ЭД, – сказал Помощник. – Меньше процента в общей сложности. Но изрядно с точки зрения каждого отдающего.
А казалось, что получено намного больше. Возможно, дело в том, что сначала он остался вообще без инвеституры, а потом получил ее обратно. А возможно, в другом – в том, как именно та была отдана. Оцепенение ушло, теперь он ощущал себя живее, чем во все последние годы.
Высшее Благо снова приблизилось.
– Зеллион, – заговорила Вдумчивость, – мы выразили нашу благодарность, но… осталось еще одно дело. Надо найти вход в Убежище.
– У вас
