Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
На экране было замерзшее озеро, над которым курился пар: из воздуха конденсировалась влага, превращаясь в иней, снег.
Врут, наверное. Как это они успели? – подозрительно спросил отец. Ну, рыбаки ладно, рыбаки с рассветом встают, могут даже раньше. Приехали, уехали, позвонили. Пока-то из области пришлепают…
– А это не из области, это районное телевидение. В Гвазде свою студию открыли, – объяснил Санька
– Ах, да, разве что районное. Все равно, наверное, сочиняют. Рейтинг нагоняют. Ничего, из области приедут, такой рейтинг покажут. Хотя… Хотя области тоже, поди, сенсация нужна, чтобы рекламу бойчее продавать, – отец телевизор смотрел редко, только погоду узнать.
– А насчет ветрянки мы передумали. Поедем вместе со всеми.
– Правильно, – без уверенности в голосе сказал отец. – Коллектив – великая сила, отделяться от него плохо.
Что-то не видел Санька никакого коллектива, когда колхоз распускали. Всякие общества с ограниченной ответственностью видел, коллектива не видел. Пришли крепкоселы. Где коллектив? Что он противопоставил неведомым пришельцам? Или всеми идти куда гонят – в том суть коллектива? Нет уж. Не нужно. Он стрелец.
Отец, наверное, тоже умеет читать по лицам – не как Корнейка, а все же, потому и сказал:
– А впрочем, сам думай. Коллектив коллективом, а голова на плечах должна быть собственной. Я вот на чужие головы долго надеялся, хорошо бы не опоздать свою включить. Лучше поздно, чем некогда, верно?
Ни Санька, ни Корнейка ничего не ответили. Если взрослым говорить правду, может неудобно получиться. Дерзко.
Мать же, узнав о решении ехать со всеми, обрадовалась ужасно. Вещи уложила быстро, и укладывать-то нечего, тем более, что в лагере действует по американской модели прачечная-автомат – бросил грязное, через полчаса получил чистое, продезинфицированное и сухое.
– А пуговицы этот автомат не пришивает случаем? – поинтересовался отец.
– А пуговицы, если что, руками можно, – и она дала Корнейке и Саньке две солдатские катушки. То есть они только называются катушками, на самом деле плоские: на картонку намотано по десять метров белой, черной и зеленой нитки, плюс три иголки. Их в военторге продавали лет двадцать назад, вот мать, когда была в городе, на всю зарплату и купила. Сам-то Санька помнить этого не может, конечно, но в семье о нитках солдатских часто вспоминают, невесело смеясь. А почему солдатские, спрашивал он, а не обыкновенные? В обычной катушке и ниток больше, да и вообще. Мать отвечала, что весь город тогда обежала, ничегошеньки не нашла и вот в военторге, наконец, увидела нитки. На все деньги и купила. Там ещё погоны продавались, но погоны, решила она, уж никак не сгодятся.
– А рубашки? Я б солдатскую рубашку носил, гимнастерку. Или хоть офицерскую.
– Говорю тебе – одни нитки и погоны, больше ничего. Перестройка…
Теперь Санька, глядя на нитки, и вспомнил те разговоры. Не перестройка, а поражение. Но нитки для стрельца очень удобные. Ему ж не костюмы строить, или пододеяльники, а пуговицу пришить, или прореху. Десяти метров хватит. Он осмотрел одежду – на всякий случай. Все пуговицы держались крепко. У стрельца иначе и не бывает.
Кончив укладку (самое простое дело: кружка, миска, ложка, вилка, зубная щетка, паста, немного одежды, набор для удочки, все. Не в Сочи едут), они вышли в сад. В самую густую его часть.
– Хочешь на озеро посмотреть? Где крионы?
– А успеем? Пока туда лететь, пока оттуда…
– Лететь и вправду некогда. Но сейчас магическое поле столь напряжено… Все равно, что воду пролить во время ливня. Незаметно.
Джою они дали задание охранять дом. Видно было, что больше Джою хотелось бы быть вместе с ребятами, но есть такое волшебное слово «надо»…
Они пошли к сараю. Зашли, и —
Санька едва не упал, но вовремя опомнился.
Они оказались на дорожке посреди бурьянного поля. Полкилометра, два небольших поворота, и вот они у ледяного озерца. Ветерок, действительно, был морозный. Неподалеку от озерца стояла машина «Нива» и одинокий человек ходил вокруг нее, не зная, что делать.
– Эй, ребята, вы местные?
– Местные, местные,– ответил Корнейка.
– Я корреспондент с телевидения.
– Не режиссер, случаем? – рогатка, как обычно, была под рукой.
– Нет. Обычный корреспондент. Режиссер скоро приедет. Утром мы тут кое-что засняли, и оператор отвез материал в студию.
– Мы видели, – ответил Санька. – По телевизору.
– А там указали мою фамилию – Воротенников? Я за кадром, правда, был, но…
– Воротенников? Не помню…
– Ну, это, в общем, не важно. Вы здесь живете?
– В поле? – прикинулся простачком Корнейка.
– Я имею в виду – поблизости? – терпеливо продолжил корреспондент. Молодой, двадцать один год. В армии не служил – глаз на это у Саньки стал наметанный. С каждым днем все больше и больше примечает.
– Точно.
– А сюда рыбачить пришли? – продолжал расспросы корреспондент.
– Нет. У нас и удочек-то нету.
– А зачем?
– Просто посмотреть. Мы ж по телевизору видели, потому и решили – давай посмотрим своими глазами.
– А накануне? Вчера, например, вы тут были?
– Были. Вечером, купаться сюда ходили.
– И ничего необычного не видели?
– Вечером ничего. А когда уходили, то да, видели.
– Что? – глаза корреспондента загорелись почище, чем у вурдалака.
– Мы поднялись как раз вон за тот холмик, – показал рукой Корнейка. – уже вечер был, солнце село, мы торопились, а то влетит. Мы-то вообще на огороде полоть должны были, полоть и жуков обирать колорадских. Ну, мы это и сделали – не все, конечно, – а потом пошли сюда. Потому поздно и получилось.
– Вы про то, что видели, рассказывайте, – направил корреспондент.
– Ну, так и говорю: поднялись мы на холмик и видим: по небу вроде звезда летит, только большая и низкая. А за звездой будто маленькие тучи летят. Прямо рядом с нами пролетели, малость в стороне, а и огнем обожгло, и морозом. Звезда над прудом в пике вошла – и вышла. В небо улетела. А те темные тучки из пике не вышли, прямо в озеро – его у нас Пустым Озером кличут – и влетели. Землю тряхануло, ну, мы подумали, мало ли что, вдруг радиация какая, спутник упал или что, и убежали. Дома ничего не сказали, дома-то думали, что мы на огороде… А сегодня вот по телевизору увидели, и вспомнили…
– Что вспомнили? Вчерашнее?
– Ну, вчерашнее тоже, конечно. Но вспомнили другое: дед рассказывал про небесные сосульки. Мол, с неба упадет в озеро – и замерзнет озеро, хоть лето, хоть что. И
