Пол Андерсон - Фантастическая сага

— Да, непременно, стальное, — проговорил он твердым голосом.

— Вот и славно, — проворчал Мотсогнир, поворачиваясь к своей наковальне. — Знаешь, мальчик, вы, люди, хоть и слабы, и век имеете короткий, и знанием особым не владеете, все равно сильнее, чем эльфы, тролли, великаны, да и сами боги. И дело тут не только в том, что для вас не страшно прикосновение холодного железа. Эй! Синдри, Текк, Драупнир, быстро сюда! Пособите мне.

Гномы принялись за работу. Полетели снопы искр, жалобно запел под ударами молотов горячий металл. И таково было искусство тех кузнецов, что Скафлок и глазом не успел моргнуть, как на него надели готовые доспехи: крылатый шлем и блестящую кольчугу. Щит, как и положено, забросили за спину, опоясали Скафлока мечом, дали в руку боевой топор. Все было из сверкающей голубоватой стали. От радости Скафлок завопил благим матом, потом, воздев новое оружие к небу, издал эльфийский боевой клич.

— Ух-ты! — крикнул он, со звоном швыряя меч обратно в ножны. — Пусть тролли, гоблины или великаны только попробуют приблизиться к Альфхейму! Мы поразим их как молния, и тогда пожар войны разгорится в их собственных владениях. — И сложил стихи:

Вот пошла потеха:Звон мечей раздался,Он на взгорье эхом Звонким отозвался.Вот над бранным полемТетивы запели,Смертоносным роемСтрелы полетели.И, на миг взметнувшисьУ нас над головами,Топоры тяжелые,Упав, кольчуги рвали, Иногда же, ринувшисьОтвесно с высоты,Кололи, как скорлупки,Шлемы и щиты.Вот пошла потеха:В ярости неистовой.Понеслись над битвоюДротики со свистом.На врага воители Ринулись отважно:Хоть одного сразить бы,Что потом — неважно.Топот, лязг да крики,Нарастал шум битвы,Уж живые рубятсяНа телах убитых.И те, что нынче живы,Здесь кровь свою прольют.Богатая поживаВолкам и воронью.

— Неплохо сказано, хотя и несколько ребячески, — холодно заметил Имрик. — Смотри, не коснись кого-нибудь из эльфов этими своими новыми игрушками. Ну нам пора. — Он дал Мотсогниру мешок золота. — Вот тебе плата за работу.

— Лучше бы ты оставил золото себе, а в уплату нам отпустил на волю рабов-гномов, — проговорил тот.

— Не могу, мне в них большая нужда, — заявил Имрик и удалился.

На рассвете его отряд укрылся в пещере, а на следующую ночь продолжил свой путь, достигнув, наконец, пущи, где стоял замок короля эльфов.

Твердыня эта была защищена такими чарами, что Скафлоку не удалось до конца их развеять. Он лишь смутно видел в лунном свете силуэты высоких изящных башен, ощущал вокруг себя синеватый сумрак со множеством мерцающих, танцующих в нем звездочек, слышал музыку, пронзающую плоть и проникающую в самую душу, но ясно видеть происходящее стал лишь тогда, когда их провели в тронный зал.

Там, на созданном из бесплотной тени троне, восседал в окружении своих величавых вельмож король эльфов. Корона и скипетр у него были золотые, а мантия пурпурного цвета, прекрасно гармонировавшего с сумеречными тонами трона. Волосы и борода короля были белы, как снег, лицо же избороздили морщины (по какой-то причине он, один изо всех эльфов, не сохранил юношеский облик). Если бы не горящие огнем глаза, лицо его могло бы показаться высеченным из мрамора. Имрик поклонился, а воины из его свиты преклонили колена перед своим повелителем. — Приветствую тебя, Имрик, князь британских эльфов, — молвил король голосом, похожим на песнь ветра.

— Приветствую тебя, государь, — ответил тот, спокойно встретив ужасный взор короля.

— Мы собрали наших вассалов на совет, поскольку до нас дошла весть, что тролли вновь готовятся к войне. Нет никаких сомнений в том, что напасть они намереваются на нас. Поэтому следует ожидать, что в ближайшие годы перемирие будет нарушено.

— Это к лучшему, государь. Не все же нашим мечам плесневеть в ножнах.

— Нет никакой уверенности в том, что это к лучшему, Имрик. В прошлый раз эльфы отразили троллей и вторглись бы в их земли, если бы не было заключено перемирие. Король троллей Иллред отнюдь не глуп. Он не стал бы готовиться к новой войне, если бы ему не удалось значительно увеличить свою мощь против прежнего.

— Я подготовлю княжество к войне, государь, и пошлю к троллям лазутчиков.

— Прекрасно. Может быть, им удастся разузнать что-нибудь важное. Наши собственные лазутчики пока ничего не добились. — Тут король обратил взор на Скафлока, у которого при этом отчего-то похолодело сердце, хотя он и сумел храбро, не отводя глаз, встретить его взгляд. — Имрик, до меня дошла весть, что ты снова сделал усилка и подменил им человеческого младенца, — тихо проговорил властелин эльфов. — Надо было тебе прежде спросить дозволения у меня.

— На это не было времени, государь, — возразил князь. — Ребенка окрестили бы прежде, чем мой гонец успел вернуться с твоим ответом. В наше время похитить младенца — нелегкое дело.

— И к тому же рискованное.

— Верно, государь, рискованное. Но риск оправдан. Думаю, что мне не нужно тебе напоминать, что люди способны на многое из того, что недоступно эльфам, троллям, гоблинам и прочим. Они могут пользоваться любыми металлами, могут прикасаться к святой воде, ходить по освященной земле, произносить имя нового бога. Поистине, кое в чем они превзошли самих старых богов. Нам, эльфам, необходим такой союзник.

— Двойник, которого ты подложил вместо ребенка, тоже обладает всеми этими возможностями.

— Это верно, государь. Но тебе, конечно же, ведомо, что все естество подобных полукровок пронизано злом. Такому нельзя доверить магическое знание, тогда как человеку можно. К тому же, эльфы не подменяли бы младенцев, если бы людям было дано узнать об этом и они могли бы призвать на наши головы гнев своих богов.

До сих пор беседа текла в привычном для бессмертных спокойном русле, но тут вдруг в голосе короля послышались несвойственные ему обычно напряженные ноты: «Можно ли доверять этому человеку? Стоит ему только обратиться к новому богу, как мы утратим над ним всякую власть. Уже сейчас заметно, что он становится слишком силен».

— Нет, государь! — Не смущаясь блеском высочайшего эльфийского собрания, Скафлок выступил вперед и взглянул прямо в лицо королю. — Я безгранично благодарен Имрику за то, что он избавил меня от слепого верчения в бессмысленной круговерти, именуемой жизнью смертного. Я — эльф по всему, кроме рождения: я был вскормлен эльфийским молоком, говорю на эльфийском наречии и ложе свое делю с эльфийками. — Он вскинул голову. В его взоре сквозило чуть ли не высокомерие. — Если дозволишь, государь, я буду лучшим из твоих гончих псов. Но если пса прогнать прочь, он станет волком, и тогда туго придется стадам его прежнего хозяина.