Пол Андерсон - Фантастическая сага

Узнал он и других лесных животных. Скафлок выучил язык птиц и мог любую из них позвать на ее языке, причем на зов прилетали и садились ему на руку даже самые пугливые из лесных пичуг. Медведи радостно урчали, когда он забирался к ним в берлогу. Олени, лоси, зайцы и тетерева стали бояться его, когда он пристрастился к охоте. Но не все: с некоторыми из них он водил дружбу. Вообще, всяких приключений, связанных с лесным зверьем, у него было столько, что всего не перескажешь.

Годы шли чередой, увлекая Скафлока в свою круговерть. Ему нравилось встречать весну, когда пробивалась первая, робкая еще зелень, когда пробуждающиеся леса оглашались голосами возвратившихся птиц, реки взламывали подтаявший лед, а на мху расцветали крошечные белые цветы, похожие на нерастаявшие снежинки. Летом же он, нагой, загорелый, с выцветшими на солнце волосами несся, бывало, вверх по вздымающемуся к небу склону холма в погоне за бабочкой, а потом, просто чтобы дать выход переполнявшей его грудь радости, скатывался вниз по траве; а светлыми, пронизанными воспоминаниями о минувшем дне ночами гулял, слушая пение сверчков и глядя на звезды, по траве, унизанной капельками блестящей в лунном свете росы. Осенью он не спешил укрыться от дождей и бурь под кровом замка; он любил плести венки из пламенеющих осенних листьев, любил и просто постоять, вдыхая студеный воздух, наполненный гомоном улетающих на юг птичьих стай. Зимой он носился среди кружащихся в воздухе снежинок, случалось ему и укрываться от пурги под буреломом, и подолгу слушать бешеный рев бури и жалобу терзаемых ею деревьев, а иногда в заснеженных полях ему доводилось услышать, как трещит от мороза лед на озере и как вторит этому звуку живущее на всхолмье эхо.

ГЛАВА V

Когда же Скафлок из ребенка превратился в голенастого подростка, Имрик занялся его образованием, сначала понемногу, потом все больше и больше, стремясь научить его всему, что положено знать и уметь альфхеймскому воину. Век человека недолог, поэтому люди усваивают знания и навыки куда быстрее, чем Дивный народ, так что скафлоковы познания росли даже быстрее, чем он сам.

Он научился управляться с альфхеймскими конями, невиданной красоты белыми и вороными жеребцами и кобылицами, быстрыми, как ветер, и столь же неутомимыми, и вскоре уже мог за ночь проскакать от Кейтнесса до Края Земли, так что только ветер свистел в ушах. Научился он также владеть мечом, копьем, луком и боевым топором. Правда, в быстроте и ловкости он уступал эльфам, но со временем стал сильнее любого из них и, если нужно, мог по многу дней подряд не вылезать из доспехов. К тому же, Скафлок обладал необычайной природной грацией, любой другой смертный показался бы рядом с ним неуклюжим увальнем.

Он много охотился, то в одиночку, то вместе с Имриком и его дружиной. Немало большерогих оленей поразил он стрелой, немало клыкастых вепрей пригвоздил к земле копьем. Устраивались ловли и на другую, более осторожную, дичь, на единорогов и грифонов (забавы ради Имрик завез их в эти места с края света).

Усвоил Скафлок и величавую повадку эльфов, и их хитроумные речи, а вместе и их коварный нрав. Танцуя нагой в лунном свете под звуки арф и флейт, он доходил до такого же самозабвения, как самые неистовые из них. Он и сам умел играть на разных инструментах и петь дивные эльфийские напевы, сложенные прежде, чем на земле появились первые люди. Он так хорошо овладел искусством скальда, что мог с легкостью говорить стихами. Он выучил все языки народов Дивной страны, и три людских наречия впридачу. Он прекрасно разбирался в редких эльфийских яствах и огненных напитках, бродивших в опутанных паутиной бутылках в погребах Эльфхолма, но отнюдь не утратил вкуса к простой охотничьей пище, черному хлебу да солонине, напоенным солнцем и соками земли лесным ягодам и студеной родниковой воде.

Когда же его щеки покрыл первый юношеский пушок, на него стали заглядываться эльфийские женщины. Эльфы не признавали брака, поскольку богов они не чтили, а дети у них рождались редко. Естество же было таково, что женщины у них были более любвеобильны, чем у людей, а мужчины, напротив, менее. Так что Скафлок был отнюдь не обижен вниманием женского пола, и это принесло ему немало приятных минут.

Самой трудной и небезопасной частью его образования было обучение искусству магии. Этим делом Имрик занялся, когда мальчик настолько подрос, что ему можно было доверить большее, нежели простенькие детские заклинания, и всему учил его сам. Хотя, имея человеческое естество и очень недолгий век, Скафлок не мог проникнуть в такие глубины чародейского искусства, как его приемный отец, ему удалось постичь магическое знание, каким владеют большинство эльфийских ярлов. Первым делом он научился избегать смертельного для эльфов, троллей и гоблинов соприкосновения с железом. Хотя потом ему сказали, что железо не причинит ему никакого вреда, да и он сам узнал это на опыте, коснувшись гвоздя в одном крестьянском доме, эта привычка у него сохранилась надолго. Затем он изучил руны, при помощи которых заживляют раны, излечивают болезни, отводят беду и навлекают несчастье на голову врага. Узнал он и песни, которыми поднимают и утихомиривают бурю, обеспечивают урожай или неурожай и вселяют в душу смертного гнев или покой. Потом он научился выплавлять из руд неизвестные людям сплавы, которые в Дивной стране используются вместо стали. Изведал он и магические свойства плаща-невидимки, а также волшебных шкур, необходимых для того, чтобы обернуться тем или иным зверем. Под конец обучения ему открыты были особенно сильные руны, песни и заклинания, такие, что воскрешают мертвых, открывают будущее и позволяют повелевать самими богами. Без крайней нужды их, правда, не употребляют, ведь они способны потрясти до основания все существо самого мага, а то и вовсе погубить его.

Скафлок часто приезжал на берег моря. Он мог часами смотреть на волны, без устали бегущие из туманной дали, оттуда, где вода сходится с небом, слушать их неумолчный рокот, вдыхать соленый морской воздух, дивясь переменчивому нраву моря. Любовь к морю была у него в крови, ведь его предки были мореходами. Он разговаривал с тюленями на их родном лающем языке, а чайки приносили ему вести со всех концов света. Иногда, когда он приходил вместе с другими воинами, из прибрежной пены выходили, выжимая на ходу свои длинные зеленые волосы, морские девы, и начиналось веселье. У дев этих была прохладная влажная плоть, от них пахло бурыми водорослями, и после таких случаев во рту у Скафлока оставался какой-то странный привкус, рыбный что ли? Но ему все равно нравились морские девы.