Пол Андерсон - Фантастическая сага

У Скафлока было счастливое детство, проведенное, по большей части, в играх с маленькими эльфами и их товарищами. (В основном то были различные существа, не принадлежащие к миру смертных, ведь места эти были заколдованные, и забредший туда человек или зверь частенько не возвращался.) Не все обитатели окрестностей замка были дружелюбны, а встреча с иными просто грозила бедой. Имрик выделил из своей дружины воина, чтобы тот охранял Скафлока во время прогулок.

В тумане, клубящемся подле водопадов, кружили феи вод, звенели их подхваченные эхом голоса. Сквозь дымку Скафлок мог различить их изящные, блестящие от воды, окруженные радужным ореолом фигурки. Как и других обитателей Дивной страны, фей влек свет луны, и в лунные ночи они покидали свое обиталище и усаживались на поросших мхом берегах потока, нагие, с вплетенными в косы водорослями и венками из водяных лилий на шее, и эльфийские дети могли с ними поговорить. Феи рассказывали им много интересного о реках и водящейся в них рыбе, о лягушках, выдрах и зимородках (они знали, например, о чем те говорят друг с другом, когда плывут рядышком вдоль усеянного галькой, залитого солнечным светом дна ручья), о тайных омутах со стоячей, зеленого цвета водой, о том, как шумит, низвергаясь с высоты, вода в радужных водопадах и как она бурлит потом в водоворотах у их подножия.

К другим водоемам, особенно к топям и каровым озерам со стоячей черной водой, Скафлоку подходить не разрешали: от их обитателей всего можно было ожидать.

Часто мальчик ходил в лес поговорить с жившими там крошечными, смиренного нрава карликами. В одежде они предпочитали серый и коричневый цвет, а на голове любили носить длинные мягкие колпаки. Свои простые, но удобные жилища этот низкорослый народец устраивал под высокими деревьями. Карлики всегда были рады поболтать с эльфийской детворой, но взрослых эльфов опасались, и даже дома свои строили таким образом, чтобы те не могли в них протиснуться, если, конечно, не уменьшатся до размеров самих карликов (чего надменные эльфийские вельможи делать отнюдь не желали).

Обитали в окрестностях замка и гоблины. Прежде они были хозяевами этой земли, но Имрик напал на них и захватил их владения. Многие гоблины были перебиты, иные разбрелись кто куда, а те, что остались, так и не смогли возродить свое былое могущество. Они жили в пещерах и отличались крайней скрытностью. Скафлоку, однако, удалось подружиться с одним из них, и тот рассказал ему немало любопытных гоблинских преданий.

Однажды Скафлок услышал, что в отдалении кто-то выводит на дудочке какую-то необычную, даже жутковатую, мелодию. Сгорая от любопытства, он поспешил на звук. Двигался он совершенно бесшумно и поэтому сумел вплотную подойти к таинственному музыканту прежде, чем тот смог его заметить. Это было странное существо, похожее на человека, но с козлиными ногами, ушами и рогами. Играл незнакомец на инструменте, представлявшем собой несколько связанных вместе тростниковых трубочек. Глаза у него были такие же скорбные, как мелодия, которую он исполнял.

— Ты кто? — спросил удивленный Скафлок.

Незнакомец перестал играть и, похоже, собирался пуститься наутек. Но потом немного успокоился и уселся на лежавшее рядом бревно.

— Я — фавн, — ответил он. Выговор у него был какой-то странный.

— Что-то я о таких не слыхал, — заметил Скафлок, садясь на траву.

Фавн грустно улыбнулся. Были сумерки, и под его головой уже зажглась первая звезда.

— А таких здесь больше и нету, я один. Изгнанник я.

— И откуда же ты пришел?

— С юга. Когда пал великий Пан, и в Элладе воцарился новый бог, чье имя я не могу произнести, в нашей земле не осталось места для прежних богов и божеств. Жрецы нового бога вырубили священные рощи и построили церкви. Они не слышали криков гибнущих дриад. А я слышал. Казалось, их стоны никогда не утихнут, а останутся в согретом солнцем воздухе навсегда. Они и сейчас звучат у меня в ушах. Мне этого никогда не забыть. — Фавн покачал курчавой головой. — Я бежал на север. Но теперь я думаю, не мудрее ли поступили те из моих товарищей, которые остались, чтобы продолжить борьбу и погибли, сраженные заклинаниями неприятеля. Это было давным-давно, и с тех пор я остался совершенно один. — В его глазах заблестели слезы. — От нимф, фавнов, да и самих богов и праха не осталось. Белоснежные храмы опустели, и постепенно ветшают. А я брожу один-одинешенек тут, в чужой стране, чьи боги меня недолюбливают, а люди сторонятся, в земле туманов, дождей, суровых зим и вечно штормящего серого моря, где бледные солнечные лучи едва пробиваются сквозь тучи. Не видать мне больше ни ласкового лазурного моря, ни маленьких скалистых островков, ни милых сердцу теплых рощ, где нас ждали нимфы, ни гнущихся под тяжестью спелых плодов смоковниц, ни величавых богов на высоком Олимпе.

Фавн вдруг умолк и замер, поставив торчком уши и напряженно к чему-то прислушиваясь, потом вскочил и в мгновение ока исчез в кустах. Оглянувшись, Скафлок увидел приставленного к нему для охраны эльфийского воина (тот решил, что пора отвести ребенка домой).

Но часто Скафлок гулял один. Он не боялся дневного света, которого избегали жители Дивной страны, а от смертных тварей никакая опасность ему не грозила. Поэтому ему удалось исследовать окрестности куда лучше, чем другим жившим в Эльфхолме детям, и узнал он о тех местах столько, что иному человеку за целую жизнь не одолеть.

Из диких зверей наиболее дружественны эльфам были лиса и выдра. Считалось даже, что между ними существует какое-то родство. Во всяком случае, у этих зверей был свой язык, и эльфы его понимали. Лисы поведали Скафлоку тайны лесов и лугов, показали, как можно незамеченным пройти в испещренной солнечными б ликами тени деревьев, рассказали, как многое можно узнать по тысячам едва уловимых примет, если как следует смотреть, слушать, обонять, осязать. От выдр он узнал бездну интересного об озерах и ручьях, научился плавать так, что мог поспорить в этом искусстве со своими учителями, а также незаметно красться, даже когда трава или камни не скрывали его тела и наполовину.

Узнал он и других лесных животных. Скафлок выучил язык птиц и мог любую из них позвать на ее языке, причем на зов прилетали и садились ему на руку даже самые пугливые из лесных пичуг. Медведи радостно урчали, когда он забирался к ним в берлогу. Олени, лоси, зайцы и тетерева стали бояться его, когда он пристрастился к охоте. Но не все: с некоторыми из них он водил дружбу. Вообще, всяких приключений, связанных с лесным зверьем, у него было столько, что всего не перескажешь.

Годы шли чередой, увлекая Скафлока в свою круговерть. Ему нравилось встречать весну, когда пробивалась первая, робкая еще зелень, когда пробуждающиеся леса оглашались голосами возвратившихся птиц, реки взламывали подтаявший лед, а на мху расцветали крошечные белые цветы, похожие на нерастаявшие снежинки. Летом же он, нагой, загорелый, с выцветшими на солнце волосами несся, бывало, вверх по вздымающемуся к небу склону холма в погоне за бабочкой, а потом, просто чтобы дать выход переполнявшей его грудь радости, скатывался вниз по траве; а светлыми, пронизанными воспоминаниями о минувшем дне ночами гулял, слушая пение сверчков и глядя на звезды, по траве, унизанной капельками блестящей в лунном свете росы. Осенью он не спешил укрыться от дождей и бурь под кровом замка; он любил плести венки из пламенеющих осенних листьев, любил и просто постоять, вдыхая студеный воздух, наполненный гомоном улетающих на юг птичьих стай. Зимой он носился среди кружащихся в воздухе снежинок, случалось ему и укрываться от пурги под буреломом, и подолгу слушать бешеный рев бури и жалобу терзаемых ею деревьев, а иногда в заснеженных полях ему доводилось услышать, как трещит от мороза лед на озере и как вторит этому звуку живущее на всхолмье эхо.