Ловец Мечей - Кассандра Клэр
– В одном? – улыбнулась Лин. – Я родилась в Кастеллане и провела здесь всю жизнь; но сегодня я впервые попала на Гору. Большинство людей сюда не попадут никогда. Аристократы и простые люди Кастеллана, возможно, живут поблизости друг от друга, примерно на одной территории, но не в одном и том же городе.
Кел молчал. Он обливался потом, волосы прилипли ко лбу. Лин знала, что ляпис жжет, как огонь; ей нужно было сделать что-то, чтобы облегчить боль.
«Используй меня».
Лин вздрогнула. Сначала она подумала, что Кел произнес это вслух, но потом поняла, что это шепчет голос в ее голове. Тот голос, который, как ей казалось, помогает всем врачам в ответственные моменты.
Она быстро нашла бальзам, изготовленный из пиретрума, вербы, стручкового перца и дюжины других ингредиентов, собранных в разных уголках Данмора. Его было непросто изготовить, особенно на кухне Дома Женщин, но он должен был подействовать как обезболивающее перед наложением швов.
Лин начала осторожно наносить бальзам и услышала слабый вздох больного; он лежал, прикрыв глаза. Она заткнула сосуд пробкой и взялась за иглу и нитки. Кел наблюдал за ней настороженно, но, когда игла проткнула кожу, он расслабился.
– Ничего не чувствую, – удивленно произнес он. – Поистине, это магия.
– Это медицина. – Лин заправила за ухо прядь волос. «Когда-то это было одно и то же. Больше нет».
– Естественно, обычные люди Кастеллана не заглядывают в Маривент, – сказал Кел, – но здешние аристократы не смогли бы выжить без города. Он не только обогащает, но и развлекает их. Они бы умерли от скуки, если бы им пришлось сидеть взаперти на Горе.
– Вы говорите так, словно чем-то отличаетесь от них, – заметила Лин.
Она взяла щепотку сушеных трав и посыпала ими колотую рану, затем сделала еще один стежок.
– Может быть, таково мое тайное желание – отличаться от них. – Кел посмотрел на свою грудь, и его лицо слегка позеленело. – Я вижу, вы меня посыпаете приправами, как курицу.
– Травы предотвратят заражение. И лучше не смотрите.
Он зевнул. После довольно большой дозы морфеи и потери крови силы покидали его. Лин сосредоточилась на деле. Но через несколько мгновений Кел снова заговорил:
– Когда я был ребенком, я считал, что ашкары, должно быть, очень опасный народ, раз мы вынуждены держать их за стенами.
– Когда я была ребенком, – ответила Лин, разматывая бинт, – я считала, что мальбушим, должно быть, очень опасны, раз мы вынуждены отгораживаться от них стенами.
– Ах, – сказал он и снова зевнул. – Главное – это с какой стороны посмотреть на вещи, верно?
Лин убрала медицинские принадлежности, взяла из сумки несколько серебряных талисманов и поместила их между слоями бинта.
– Это поможет вам уснуть, а также ускорит исцеление, – объяснила она. – Сейчас вам нужен отдых, чтобы раны зажили. Я вернусь через три дня и посмотрю, как у вас дела.
– Погодите, – пробормотал Анджуман, когда она собралась уходить. У него заплетался язык. – Как вас зовут, доктор?
– Лин, – ответила она, когда его глаза уже закрывались. – Лин Кастер.
Ответа она не услышала – больной уже уснул. Лин бросила на него последний взгляд и заметила среди простыней что-то блестящее. Тот самый талисман, который он держал в руке. Она взяла вещь и хотела убрать ее на ночной столик, но в этот момент ее внимание привлекло кое-что необычное.
Лин долго стояла, глядя на подвеску, потом осторожно положила ее в ладонь Кела. «Майеш, – думала она. – Майеш, что ты наделал?»
Лин полагала, что дед ждет ее за дверью спальни, но его не было. Как это ни странно, не оказалось тут и солдат Дворцовой гвардии. Коридор был пуст, если не считать принца Конора, который сидел в оконной нише и пристально смотрел на огни Кастеллана, лежавшего далеко внизу.
Лин мысленно выругала деда. Меньше всего ей хотелось сейчас оставаться наедине с принцем. Но деваться было некуда. Она почему-то вдруг вспомнила, что ее туника залита кровью. Приблизившись к Конору, она произнесла:
– Все кончено, монсеньер.
Принц взглянул на нее со странным выражением, как будто она была давно забытой знакомой, внезапно увиденной во сне. От усталости его лицо утратило надменное и жесткое выражение; он даже казался добрым, приятным молодым человеком, но Лин знала, что он не таков.
– Что?
– Я сказала, – повторила Лин, – что моя работа закончена…
Он стремительно вскочил с подоконника, и Лин невольно сделала шаг назад.
– Что это значит? Он жив?
– Конечно, он жив, – резко ответила она. – Как вы думаете, если бы он умер, я бы подошла и сказала вам об этом вот такими словами? Кел нуждается в отдыхе, потом нужно будет сменить повязки. Но сначала отдых, сухая постель и одежда. Он не сможет хорошо спать, лежа в луже собственной крови.
Он смотрел на нее. Волосы у него встали дыбом, как шерсть разъяренного кота.
«Во имя Богини», – подумала Лин. Она нагрубила наследному принцу. Снова.
Внезапно он улыбнулся. Но вовсе не надменно, не высокомерно, как можно было ожидать. Лин даже показалось, что он смеется над собой. Она видела, что он испытывает искреннее облегчение. Он выглядел не как принц, а как обычный человек. Наверное, глухой ночью, у постели больного, находящегося между жизнью и смертью, особы королевской крови ничем не отличаются от простых людей.
– Какой несдержанный доктор, – насмешливо произнес он. – Я правильно понял, вы отдаете мне приказ?
– Ну, – ответила она, – я не думала, что вы будете менять постельное белье сами. Мне просто показалось, что… вы захотите узнать, что нужно сделать.
Он все-таки улыбнулся.
– Вот как. Я вижу, ваш дед был прав. Вы действительно лучший врач в Солте – а может быть, лучший во всем Кастеллане.
Улыбка обезоруживала. Сверкнули белые зубы, и тусклые серые глаза заблестели. Впервые за этот вечер Лин увидела в Коноре повелителя сердец, о котором вздыхали городские девицы. Но почему-то ей принц казался неприятным. Возможно, потому, что, помимо власти, сын короля обладал еще и красотой. Красота тоже имеет власть над людьми. Слишком много могущества для одного смертного.
Кроме того, Конор Аврелиан держался как человек, который знал, что он прекрасен. Даже беспорядок в одежде и прическе не портил его. Богатый костюм был измят, белые шелковые манжеты были запятнаны кровью, но его красота и не требовала опрятности. Напротив, его даже красила некоторая небрежность, контраст между черным и серебристым цветами, между изящными аристократическими чертами и взлохмаченными черными волосами.
– Где мой дед? – спросила Лин. Ей внезапно захотелось очутиться подальше
