Ловец Мечей - Кассандра Клэр
– Монсеньер. Мне придется попросить вас уйти, – услышала она собственный голос.
Принц напрягся.
– Что?
Лин смотрела на своего пациента. Теперь, когда кровь была смыта, она могла изучить его тело. Ей показалось, что он в целом здоров, цвет кожи был нормальный, мышцы выглядели хорошо натренированными. Но раны в боку и в груди оказались не единственными. Его смуглый торс был испещрен многочисленными белыми линиями; некоторые были тонкими, как струны, некоторые – широкими, уродливыми. Ей уже приходилось видеть такие шрамы у тех, кто зарабатывал себе на жизнь, сражаясь на Арене.
– Это тонкая и ответственная работа, – произнесла она, в упор глядя на принца. – Мне нужно сконцентрироваться, а сьеру Анджуману необходимо отдохнуть.
– Все в порядке, – возразил Анджуман, но его свободная рука комкала простыни.
– Тсс, – перебила его Лин. – Вам нельзя разговаривать. А вы, монсеньер, можете задать свои вопросы потом. Сейчас вы должны оставить меня наедине с пациентом.
Принц, судя по выражению его лица, испытывал одновременно шок и ярость. Он стоял неподвижно, стиснув зубы. Лин краем глаза видела Майеша, который наблюдал за этой сценой совершенно бесстрастно. Это раздражало. Но намного больше ее волновало то, что уходило драгоценное время. Промедление могло стоить раненому жизни.
Принц скрестил руки на груди. Зашуршала жесткая парчовая ткань.
– Я уйду, если вы пообещаете мне, что спасете ему жизнь. Что он не умрет. Ни сегодня, ни через несколько дней.
У Лин возникло такое ощущение, словно она проглотила кусочек льда.
– Я не могу этого обещать. Я сделаю все, что смогу, чтобы предотвратить заражение…
Принц покачал головой, и темные кудри упали ему на глаза.
– Я требую, чтобы вы пообещали.
– Вы требуете слишком многого, – возразила Лин. – Вы пытаетесь отдавать приказания Жизни и Смерти, а они никому не подчиняются, даже Аврелианам.
Наследный принц молча смотрел на Лин, и она видела человека, не привыкшего к отказам. И подумала: как может ее дед каждый день проводить с людьми, которые никогда не слышали слова «нет», а если слышали, то знают, что могут не обращать на него внимания?
– Конор, – произнес Майеш, мягко, без упрека в голосе, – позвольте ей выполнить свою работу. Так будет лучше для Кела.
Принц Конор оторвал взгляд от лица Лин и бессмысленно уставился на своего кузена.
– Если он умрет…
Не договорив, он развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Майеш коротко кивнул Лин и последовал за ним. Дверь захлопнулась, и в спальне воцарилась жуткая тишина.
Лин казалось, что сердце бьется где-то в горле. Что она сейчас сделала? Она только что оскорбила наследного принца. Она выгнала королевского сына из его собственной комнаты. Ее мутило от страха. Как она могла, о чем она думала? Но нет, сейчас нельзя было волноваться о таких вещах. Необходимо было сосредоточиться на пациенте. Он беспокойно пошевелился.
– Не двигайтесь, сьер Анджуман, – сказала Лин, склонившись над ним.
Как и у принца Конора, у него были серые глаза с пушистыми черными ресницами.
– Называйте меня Кел. Не надо никакого «сьера». Просто Кел. И если вы попробуете приставить ко мне пиявку, я буду кусаться, – произнес он с энергией, удивившей ее.
– Никаких пиявок. – Она встряхнула ампулу и, двумя пальцами взяв Кела за подбородок, запрокинула ему голову. Он был небрит. – Откройте рот и держите это под языком.
Он повиновался. Когда зернышки морфеи растворились, он сглотнул. Почти сразу она заметила, как пациент расслабился.
Морфея в больших дозах подавляла дыхание, но Лин дала ему совсем немного, чтобы облегчить боль. От шока тоже можно было умереть. Человек, испытывающий боль, переставал цепляться за жизнь; иногда люди отказывались от борьбы, не желая больше терпеть мучения.
– Удивительно, – произнес Кел.
– Что? То, что я согласилась дать вам морфею? – спросила Лин, убирая пустую ампулу.
– Не морфея. То, что вы заставили Конора уйти, – объяснил он.
И, несмотря ни на что, улыбнулся. В этот момент он выглядел как озорной мальчишка. Такое лицо бывало у Джозита, когда он возвращался из сада махарама с полными карманами ворованных яблок.
– Немногие люди способны на такое.
– Не вижу в этом ничего смешного. – Лин отошла к столу. – Я уверена, теперь он ненавидит меня.
– Он ненавидит только одно: когда ему указывают, что делать, – сказал Кел, наблюдая за ней.
Лин взяла небольшой металлический пинцет, ампулу с ляписом, сосуд с настоем ароматических трав, стальную иглу и шелковую нить.
– Иголки. Все-таки без них не обойтись, – мрачно произнес Анджуман.
– Если будет больно, скажите. Я могу дать еще морфеи.
– Нет, – покачал головой Кел. – Не надо. Я не возражаю против боли, по крайней мере такой, которую я в состоянии вынести.
«Такой, которую я в состоянии вынести». Интересно, подумала Лин, сначала чудовищные шрамы, теперь это. Что могли молодые аристократы знать о боли, о том, какую боль они могут вынести, а какую – нет?
– Вы сказали, что вас ранили в порту. – Она говорила спокойно, чтобы отвлечь его.
Удалив пинцетом остаток тростниковой трубки, Лин начала дезинфицировать раны настоем трав. Она знала, что процедура является весьма болезненной.
– Но вас нашли у ворот дворца. Кто-то привез вас туда и оставил…
Кел зажмурился, его спина изогнулась, и он неразборчиво забормотал что-то. Ей показалось, что она расслышала слово «стрелы» и еще имя, вроде бы «Жанна». Значит, он навещал какую-то девушку в городе? А на обратном пути на него напали грабители?
– Да, – выдохнул он. – Я знаю, кто оставил меня у ворот Маривента. И это был не тот человек, который пырнул меня ножом.
Лин отложила в сторону полотенце и потянулась за ляписом. Он должен был остановить кровотечение. Но Лин знала, что пациенту придется потерпеть. Кел смотрел на нее спокойно. Как странно он себя ведет, подумала она. Обычно чем богаче был пациент, тем больше с ним было хлопот; они жаловались на любые, самые ничтожные неудобства. Он действительно оказался совсем не таким, каким Лин его представляла себе, этот кузен принца.
– Итак. Это были «пауки», – произнесла она, нанося едкое вещество на рану. – Я удивлена, что вам известно об их существовании.
Ей казалось, что благородным нет дела до обитателей Лабиринта.
Анджуман криво усмехнулся.
– Мы же все живем в одном городе, верно?
Кровотечение
