Из глубин - Вера Викторовна Камша
– Монсеньор, – пропел лекарь, – умоляю вас, сохраняйте неподвижность, я должен зашить вашу рану.
– Да-да, Дикон, – захрюкал Наль, – нужно потерпеть, это совсем недолго. Давай я тебя подержу.
– Нет! – рявкнул Ричард и велел врачу: – Шейте, да побыстрее.
Лекарь улыбнулся, показав крупные белоснежные зубы. Волк! Волк в овечьей шкуре. Где только кузен такого откопал? Еще оставит без руки…
– Кто вы? – выдохнул Ричард. – Я вижу вас первый раз.
– Мэтр Хелльбах – опытный врач, – сунулся вперед Реджинальд, – мы знакомы пятый год, если б не он…
Что было бы с кузеном, не встреться ему зубастый мэтр, юноша уже не слушал. Он вообще ничего не слушал, потому что стало зверски больно, на глаза навернулись слезы, но кричать при лекаре и слугах неприлично. По крайней мере, если ты Повелитель Скал. Ричард прикусил губу, глядя в окно на золотящиеся крыши. Ну зачем он затеял эту игру в гляделки? К Приддам нельзя подходить близко, они слишком вероломны. Спрут справился с вепрем хитростью и теперь примется врать, что ранил Окделла в честном поединке. И ему поверят, потому что свидетелей нет, а раны – вот они!
Зря он отказался от секундантов, нужно было взять хотя бы Наля. Нет, этот тюфяк бросился бы всех мирить, а подумали бы, что Повелитель Скал струсил. Рассчитывать в делах чести можно только на военных. Дэвид – капитан гимнетов, он был во дворце, отчего было к нему не зайти?..
– Ричард, что ты натворил?
Робер! Уже знает! От кого?
– Ерунда, – Дикон натянуто улыбнулся, – царапина, хоть и досадная!
– Царапина? – Иноходец быстро подошел к лекарю и стал столбом, следя за его руками.
– Сложная рана, Монсеньор, – немедленно объявил проклятый мэтр, – рассечены мышцы предплечья, кровь покинула многие хранилища, начинается лихорадка. Я надеюсь остановить процесс, но я не могу ручаться…
– Делайте, что должны, – велел Эпинэ, – и никого не слушайте, а меньше всего пациента.
Вот только Иноходца с его распоряжениями тут не хватало! Они давно не понимают друг друга, вернее, никогда не понимали. Робер был в Ренквахе и в Сагранне, этого не отнять, но он сломался, стал злым, дерганым и не всегда справедливым. Сюзерен его любит и таким, а вот у Ричарда Окделла не получается.
– Это твоя первая рана? – ладонь Повелителя Молний легла на лоб Дика. – Похоже, у тебя и впрямь жар.
– Не первая, – вскинул голову Ричард, – но не последняя.
– Не сомневаюсь, – поморщился Иноходец, – особенно если не думать о защите.
– Я думал, – выпалил юноша. – Я предложил ему сдаться. Я помню, что он тоже Повелитель и нужен Альдо…
– Но герцог Придд сдаваться не пожелал? – Эпинэ кивнул врачу и уселся возле стола. – Это бывает. Особенно когда нет секундантов.
– Следующий раз они будут.
– Не уверен. – Робер прикрыл руками глаза, и юноше на мгновение показалось, что время повернуло вспять. Кабаньи головы на стенах, боль в раненой руке, человек с длинными темными волосами, сполохи камина…
Герцог Эпинэ отнял ладони от лица, наваждение пропало, а боль осталась. Неужели с рукой так плохо? Ему вообще не везет с правой, сначала – крыса, потом – Придд. Его он тоже загнал в угол и не добил.
– Если мне отрежут правую руку, я буду драться левой, – твердо произнес Ричард. – Это вопрос чести. Надеюсь, ты понимаешь?
3
Что он должен понимать? Что юный осел не уймется, пока не прикончит Придда, или наоборот? Чушь, но мальчишка, получивший пощечину на глазах возлюбленной, думать неспособен. Не будь Валентина, Ричард набросился бы на кого-нибудь другого.
– Твоя рука заживет через месяц, но, пока ни у тебя, ни у герцога Придда нет наследников, вы драться не будете. С Валентином я переговорю. Не сомневаюсь, он согласится подождать.
– Трус!
– Судя по твоей руке, нет. Как он тебя достал?
– Левой. – Дикон поморщился то ли от боли, то ли от воспоминаний. – Я прижал эту медузу к вазе… Такой большой, на постаменте. Он ничего не мог сделать, только пятился. Дриксенская школа, одно слово… Робер, я насадил его на шпагу, он сразу свалился. Этот Спрут не фехтовальщик, а пустое место, понимаешь, пустое!
– Я понимаю, что ты побеждал, – дурню нужно выкричаться, а потом выпить какой-нибудь отравы и уснуть, – только нужно не побеждать, а победить. Итак, ты ранил Валентина в бедро, он упал, а ты?
– Я хотел, чтоб он признал поражение.
– Это я уже слышал. Что делал ты и что делал Придд?
– Лежал, – медленно произнес Дикон, – на боку, зажимал рану. Я велел ему сдаться, но он ничего не соображал. Шпага у него выпала, когда он свалился, Спрут начал ее искать. Ощупью, не там, где она была. Я посоветовал взять левее, Придд не ответил.
Знаем мы, как «советуют» победители, сам был таким же, пока жизнь хвост не выдрала.
– А потом ты пропустил удар. Как?
– Ты бы тоже пропустил! Он не мог до шпаги дотянуться, я же видел! Видел!
– Не мог, но дотянулся. – А лихорадка свое берет: уж больно румянец на скулах паршивый.
– Это потому, что он ударил левой, его Ворон научил… То есть не его, а Джастина, хотя это одно и то же. Он ударил меня левой, понимаешь?! Повелитель Волн дерется левой…
– Дело не в руке, дело в выдержке. У Придда с ней все в порядке, а ты, похоже, не лучше Альдо. – Только до тебя что-то, может, еще и дойдет, а до сюзерена вряд ли. – Ты должен был заметить, что делает противник, и заметил бы, если б смотрел. И вообще, за какими кошками ты подошел так близко?
– Он весь побелел, а уж злости в глазах… Хуже, чем у Леворукого! Я приставил этой твари шпагу к горлу, – Дикон сам сверкнул глазами не хуже кошки, – ну, почти… хотел приставить, а он вскочил, ударил и свалился…
Вот, значит, как было. Придд сразу задумал использовать вазу как опору, потому и нашаривал пьедестал, а раскукарекавшийся Дикон не понял. Упивался собственной победоносностью, записал противника в трусы, но Спруты всегда умели владеть собой. В отличие от Эпинэ и, как выяснилось, от Окделлов.
– Ричард, – Иноходец потряс головой, разгоняя сонный туман, снова прошитый двойной гельбской радугой, – не стоит смотреть в глаза тем, кто сильнее. Особенно упавшим, это плохо кончается.
– Я сильней Валентина, – выкрикнул Ричард, – я его гонял по парку, как овцу!
– Тем хуже. Не проиграть, когда победить невозможно, – это больше, чем победить.
– Что? – мальчишка подался вперед, вызвав у лекаря вопль ужаса. – Как ты сказал?!
– Никак, – сон цеплялся к глазам, как приддский полевник к мундиру, – но с Приддом тебе лучше не связываться.
– Есть вещи, которых не прощают!
– Есть. Что ты сказал Валентину?
– Правду, – вскинулся Ричард. – Это знают все.
«Все» значит «никто», но парню сейчас нужен
