Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Наступила тишина.
Глава девятая
Гризельда
Веди, Свет добрый, через тьму меня, веди меня!
Ночь так темна, вдали от дома я; веди меня!
Не много я прошу: меня веди,
путь освещая хоть на шаг один.
Джон Генри Ньюмен. Облачный столп
На крепостных стенах Фишбурга стояли дозорные – по одному на все четыре стороны. Стражу Винтер-Хелмлинги выставили с Волчьей ночи, потому что у них были на то веские причины. Прежде с наступлением темноты двое слуг с фонарями обходили мшистые крепостные стены, наслаждаясь видом и особенно закатом над равниной между Зайчаткой и Сверлянкой, а заодно и приятной беседой – если трубочный табак был ароматным, а погода хорошей, то почти всегда находилась и интересная тема для разговора.
До Волчьей ночи ни одному Хелмлингу не пришло бы в голову настаивать на том, чтобы караульные несли службу под надоедливым дождем, в особенно ветреные или морозные ночи. Если не ожидалось сильной бури, то какой-нибудь слуга сначала в сумерках, потом еще раз после полуночи ненадолго выглядывал из одной из башенных дверей и по традиции светил фонарем в непроглядную тьму. Если его встречал немилосердный северный или восточный ветер, если бил в лицо ледяной ливень, то страж немедленно удалялся за толстые стены замка, в тепло и уют.
Однако этот привычный и неторопливый порядок мгновенно изменился после Волчьей ночи, когда до Хелмлингов дошли вести о зловещих происшествиях, случившихся по всему Холмогорью, и особенно неподалеку от них, в окрестностях Сумрачного леса. Тишине и покою в полях вокруг замка тоже пришел конец: с крепостных стен по ночам видели, как в непривычном тумане мерцают загадочные огни, к которым лучше было не подпускать пони, чтобы не лишиться их. Раньше любой обитатель замка мог выйти в караул на крепостные стены под мерцающими звездами, но теперь только те, у кого хватало мужества и сил, осмеливались подвергать себя опасности, которая становилась все заметнее, хотя никто не знал, откуда она исходит.
Именно поэтому Левин, нынешний владыка Фишбурга, сразу после возвращения с заседания совета в «Старой липе» приказал увеличить башенную стражу с двух до четырех квенделей. Дозорные должны были сменяться каждые шесть часов, днем и ночью обозревая окрестности на севере, юге и востоке, но прежде всего на западе, где возвышались темные верхушки деревьев Сумрачного леса.
Не прошло и часа после раннего ужина в большом зале, а обитатели замка уже готовились отойти ко сну. Большинству из них еще предстояло сделать последние приготовления, поскольку на следующее утро они хотели как можно раньше отправиться в Баумельбург, прихватив и часть свиты. Внизу, во дворе, ярко освещенном множеством факелов, подготовились к отъезду четыре тяжело нагруженные повозки, украшенные к празднику. Чтобы защитить от непрекращающегося дождя, их поставили под широкий навес, тянувшийся во всю длину восточного крыла. Здесь же располагались конюшни. Слуги ухаживали за четырьмя великолепными пони, вычищая прекрасных животных до сверкающего блеска и вплетая серебристые ленты в их длинные гривы и хвосты.
Напротив конюшен располагались главные ворота замка, которые выходили на разводной мост, перекинутый через широкий ров.
В вышине, на крепостной стене, под дождем и на ветру стоял Горм – младший из сыновей Левина в этот вечер вышел в караул. Он выбрал западную сторону, чтобы следить за длинной подъездной дорогой, ведущей к замку: она тянулась от моста через Зайчатку вдоль рыбных прудов и пастбищ. На северной стороне стены стражи тоже пристально вглядывались вдаль, потому что в ветреные дни, как сегодня, когда в плотной пелене облаков ненадолго открывались просветы, за Квенделином на фоне неба все чаще появлялись темные скалы – то ли Белые горы, то ли призрачные, которые старый Бозо Райцкер так живо описал в «Старой липе». Сегодня вершины тоже были видны. Над Холодной рекой бушевала страшная гроза, вспыхивали огненными стрелами молнии, однако ветер не доносил даже намека на гром над Заливными лугами и Зайчаткой. И все же Горм выбрал западную стену, поскольку то, что могло произойти на земле, совсем рядом с ними, в окрестностях Жабьего Моста, казалось ему даже более интересным, чем жуткие молнии над Холодной рекой.
Последние несколько ночей испуганные жители разжигали у въезда в деревню огромный костер. Зловещие завывания на тропе вдоль живой изгороди подбирались все ближе к Жабьему Мосту, однако кто их издавал, до сих пор было непонятно. Местным квенделям пришлось уделять больше внимания защитному огню, как они его называли, чем подготовке к отъезду в Баумельбург. С западной стены замка было хорошо видно, как жители деревни, надев маски, пляшут перед пылающим костром.
«Если так пойдет и дальше, – подумал молодой Хелмлинг, внимательно разглядывая отблески костра за рекой, – из-за страха они пропустят Праздник Масок».
– Во имя Дамы в туманной вуали, разве можно их винить? – произнес мягкий голос позади него. – Рядом с ними, на тропе у живой изгороди, бушует нечто действительно страшное.
Оборачиваясь, Горм уже знал, что увидит сестру Гризельду, которая, как это часто бывало, читала его мысли. И все же вздрогнул, обнаружив в ярко освещенном дверном проеме удивительное явление.
Гризельда явилась ему прекрасной Дамой в мерцающей серебряной вуали, Зимней королевой старинного клана на Празднике Масок. Таинственная и великолепная, с короной из сверкающих, покрытых инеем ветвей тончайшей работы, выкованных, быть может, не среди холмов, а в легендарных гномьих шахтах Белых гор. Нежнейшие ткани, усыпанные великолепным жемчугом, окутывали Гризельду с головы до ног, будто клубы тумана, обволакивали ее стройную фигуру, словно завеса росы. Никогда еще за всю долгую историю Фишбургов ни одна женщина из Винтер-Хелмлингов не смотрелась так изысканно в одеянии, которое веками хранилось в семейных сундуках.
Прежде чем произнести хоть слово, Горм сглотнул. В первый миг он не мог поверить, что перед ним в самом деле любимая сестра Гризельда, всего на два года младше его.
– В самый темный час
Кто на страже у нас?
Кто там в зимнюю бурю
В ночь на башне дежурит
Над землей и горами?
На печати рыба, в стремени нога,
Смотрит луна за нами.
Хелмлинги, не пустим врага!
Так держать, до конца времен,
Не помышляя о сдаче,
Пусть сопутствует вам удача!
Она спела старинную песнь Винтер-Хелмлингов.
– Это и правда я, – добавила она, – как и каждый год, Армиллария настояла,
