Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Кел подумал о Джоливете, представил, как старый воин качает головой. Подумал об Антонетте, бледной от горя – она же будет горевать, если он умрет? – вот она утешает Конора, обняв его рукой за плечи. И наконец, он представил себе Конора в короне с крыльями, представил, что он скажет, когда узнает о смерти Кела. Что-нибудь остроумное и запоминающееся, вне всяких сомнений.
Он подумал о Майеше, вспомнил его слова: «Мы сделаем все, чтобы сохранить тебе жизнь».
Потом мелькнуло что-то лиловое, как цветы наперстянки. Где-то сбоку вспыхнул свет. А потом Келу показалось, что он идет ко дну, и наступила темнота.
Королевством Арам управляла молодая королева-чародейка по имени Адасса. Ее отец, король Авихаль, был искусным дипломатом и заключил мир с соседями, так что его страна оказалась избавлена от ужасов войны. Перед смертью король Авихаль передал дочери свой камень-источник, но она была мягкой по природе и не стремилась к могуществу и завоеваниям. Даже ее подданные боялись, что у нее не достанет силы на то, чтобы править королевством. Ее единственным надежным союзником был капитан ее гвардии, верный Иуда Макаби. Пока она изучала искусство управления государством, он был рядом с ней, давал ей советы и помогал ей. Она станет великой королевой, уверял людей Макаби. Надо только подождать. Она приведет нас к величию и процветанию.
Но один человек решил воспользоваться неопытностью королевы в своих целях – это был король-чародей Сулеман.
«Рассказы о королях-чародеях», Лаокант Аурус Иовит III
Глава 8
Сидя за кухонным столом, Лин рассматривала камешек Петрова. Стол, как всегда, был завален тяжелыми томами в кожаных переплетах, тетрадями, листами веленевой бумаги с анатомическими иллюстрациями, перерисованными из «Книги целебных снадобий». Когда Джозит бывал дома, он просил Лин убрать эти картинки, говорил, что ему снятся кошмары после того, как он насмотрится на глазные яблоки и людей с содранной кожей. (Лин знала, что частично в этом есть и ее вина. В детстве она обожала пугать брата рассказами о шедим – существах без кожи, которые похищают непослушных мальчиков.)
Лин закрыла ставни, развела огонь в очаге, и в маленьком доме стало уютно, как в норке. Она любила заниматься по вечерам, но сегодня не могла сосредоточиться на книгах. Ей постоянно приходили на ум слова Ханы, сказанные днем в саду, о том, что она относится к Мариам не как к подруге, а как к пациентке. Что Мариам нужна какая-то радость в жизни, а не только отвары и порошки, приготовленные Лин.
Когда Лин услышала эти слова, ей стало страшно. Она видела достаточно умирающих и знала, что часто их удерживает на этом свете лишь надежда – надежда увидеть в последний раз лицо близкого человека, исполнить последнее желание, закончить последнее дело. Да, Мариам необходимо ждать чего-то хорошего от жизни, но что будет, если после Праздника она сдастся, перестанет бороться за жизнь? Сможет ли она сделать над собой усилие ради Лин или надеяться на это слишком эгоистично? Захочет ли она ждать Джозита? Но кто знает, когда он вернется? Его могла задержать непогода, нехватка товаров или продовольствия, проблемы в караван-сарае – так назывались постоялые дворы, расположенные на Дорогах.
«Ох, нет». Лин перекатывала в ладони камень Петрова. Свет очага отражался от его полированной поверхности, а где-то в глубине, как тени за ширмой, двигались странные смутные силуэты.
Разумеется, она поддалась на уговоры Ханы, согласилась прийти на Праздник Богини, помочь с подготовкой. Что толку от ее упрямого характера? Хана знала, с какой стороны к ней подойти.
Вдруг клубы дыма внутри камешка образовали знакомую фигуру, и все мысли вылетели у Лин из головы. Тень напоминала какую-то букву или цифру; еще немного, и она поймет, что это такое…
Громкий стук в дверь заставил ее вскочить на ноги. Давно стемнело; она слышала, как часы на Ветряной башне пробили полночь. В такой час ее могли потревожить только ради больного, отчаянно нуждающегося в помощи.
«Мариам?» С гулко бьющимся сердцем Лин распахнула входную дверь. На пороге стоял ее сосед, Орен Кандель.
– Тебя спрашивают у ворот, – не здороваясь, буркнул он. – Там ждет карета.
Резкий ответ готов был сорваться у нее с языка, но Лин сдержалась. Орен так и не простил ее за то, что она отказалась выйти за него замуж. Сейчас он служил в отряде шомрим – стражей, охранявших стену и ворота Солта. Она часто видела его, когда выходила в город и возвращалась оттуда, и всегда вежливо здоровалась с ним. Он молчал в ответ и смотрел на нее с таким лицом, словно ему очень хотелось схватить ее сумку с инструментами и швырнуть за стену.
Однажды, два года назад, он пригласил ее на танец во время Праздника Богини. Лин отказалась под предлогом усталости. Но на самом деле ей просто не хотелось танцевать с ним: что-то в Орене пугало ее. Эти маленькие злобные огоньки, которые всегда горели в его темно-карих глазах. Огоньки ненависти стали ярче после того, как она отказала ему в ту ночь.
– Карета? – повторила Лин. – Это кто-то из моих городских пациентов?
Его тонкие пальцы играли тяжелой металлической цепью, на звеньях которой были выгравированы слова Молитвы Госпоже.
– Не знаю. Меня просто попросили привести тебя. И передать, чтобы ты взяла свою сумку.
– Мне было бы проще, если бы я знала, в чем проблема…
Орен хмуро смотрел на нее.
– Не имею понятия.
Он наслаждался этим разговором, ему нравилось говорить ей «нет», это было ясно.
– Подожди здесь, – велела Лин и захлопнула дверь у него перед носом.
Потом поспешила в свою спальню, нашла одежду врача – синюю льняную тунику и штаны, – сунула в карман камень Петрова. Заплела волосы в косу и надела материнскую цепочку с подвеской. Знакомая тяжесть золотого кольца, лежавшего в ложбинке на шее, успокаивала. Наконец, Лин вытащила из-под кровати сумку, которая всегда была собрана и готова к неожиданному вызову.
Когда Лин вышла на крыльцо, луна уже висела высоко в небе. Орен, увидев ее, сплюнул на землю струю коричневого патуна, отвернулся и молча пошел прочь. Он шел быстро, не заботясь о том, что Лин приходится бежать за ним; и ей захотелось сказать, мол, она не нуждается в провожатом и сама в состоянии найти ворота. Но она знала, что Орен начнет возражать, а ее пациенту была наверняка дорога
