Хроники Птицелова - Марина Клейн
Я работал весь вечер. Точнее, как работал – просто переписывал текст на другой язык. От усталости мой мозг практически отключился, но так было даже легче. Не сложнее, чем переписать текст с русского на русский. Полностью механическая работа. Уже на следующий день после уроков я позвонил заказчику и сказал, что все готово. Он откликнулся с сомнением, но предложил прийти по адресу, указанному в визитке.
Мой первый работодатель Амир трудился в обычной рекламной конторе кем-то вроде мальчика на побегушках. Он забрал у меня переводы и велел ждать на улице. Я долго сидел на ступенях крыльца, начал уже было подозревать, что ничего не дождусь, но в тот момент, когда я решил напомнить о себе, Амир вышел и протянул мне несколько крупных купюр. Это было наверняка меньше, чем обычно платили переводчикам, но я был не в том положении, чтобы жаловаться. Наоборот, внутри все запело – первый заработок и возможность купить, наконец, нормальной еды.
– Это ты переводил? – спросил Амир, закуривая сигарету.
– Какая разница?
– Действительно, никакой. – Он усмехнулся. – Работа, заверили меня, вполне качественная. Если бы еще на компьютере набирал, цены бы не было.
– Нет пока компьютера, – хмуро ответил я, с сожалением вспоминая свой старый комп, который пришлось продать.
– Я слышал, ты уверял, что тебе можно дать перевод с любого языка на любой. Как будто у тебя целая команда переводчиков со всех концов света. Но, конечно, никто в это не поверит… Максимум – что ты перекупщик… Берешь заказ, относишь туда, где подешевле…
Я не знал, что на это ответить, и молчал. Амир, держа в одной руке сигарету, другой полез в карман брюк, извлек оттуда сложенный вчетверо лист бумаги и протянул мне.
– Переведешь? – спросил он.
Развернув листок, я увидел латиницу, разукрашенную надстрочными и подстрочными знаками. Понятия не имел, что это за язык, но машинально начал читать. Слыша себя со стороны, я невольно изумлялся тому, как забавно звучат иностранные фразы. Правда, уловить смысла вот так, с первого раза, я все еще не мог и, закончив читать, быстро пробежал листок глазами. Это была афиша, приглашающая на лекцию об истории и культуре Турции, причем не где-нибудь, а в Стамбуле, из чего я сделал вывод, что имею дело с турецким языком.
– У тебя интересное произношение, – сказал Амир. – Но, может, это совпадение, что ты знаешь турецкий? – Он последний раз затянулся, выбросил окурок и сухо проговорил: – Ладно, любой язык, говоришь? Тебе в твоем возрасте придется постараться, чтобы найти клиентов. Да и замучаешься отвечать на вопросы. Предлагаю такую сделку. Найду тебе нескольких клиентов. Буду посредником. Половина заработка – моя. Если дело пойдет – я имею в виду, если окажется, что ты и впрямь способен переводить со всех языков, – буду брать четверть.
Я состроил задумчивую физиономию, делая вид, что размышляю над предложением, и только потом как бы нехотя проговорил, что согласен. Амир первым делом вернулся в свою контору, снова вышел и вручил мне очередной набор статей.
– В ту дурацкую фирму не пойду больше, раз ты есть, – сказал он. – Это такого же плана, с английского. В этот раз получишь больше, но и себе я кое-что возьму. Только между нами.
Мы условились о полной анонимности, что было в моих интересах. Вряд ли Асфодель обрадовался бы, пойди обо мне слава как об исключительном гении.
Однако помогай тебе хоть все высшие и низшие силы этого мира, в жизни все всегда идет не так, как представляется, в чем я несколько позже и сумел убедиться.
После знакомства с Амиром мои дела пошли в гору. Правда, сил это требовало неимоверных. Учиться и работать, пусть даже с заранее вложенной в мозг информацией, было утомительно, а ведь мне приходилось еще и усиленно тренироваться в чтении, чтобы не разочаровать Асфоделя.
Мы встречались с ним каждые два-три дня. Иногда он перехватывал меня до школы, чтобы дать очередную книгу, иногда – после, и тогда мы шли в какое-нибудь тихое местечко вроде парка или, если там было много народа, к заброшенной церкви, где я демонстрировал Асфоделю свои успехи. Он слушал мое чтение, подперев подбородок рукой и направив взгляд прямо перед собой. Выражение его лица было настолько бесстрастным, что я порой отрывался от чтения, чтобы посмотреть на него, и задавался вопросом, слушает ли он или ушел в свои ангельские мысли. Но Асфодель по истечении нескольких секунд давал отрывистую команду читать дальше.
Он никогда не перебивал меня, но когда я доходил до конца главы или абзаца, молча останавливал взмахом руки. Потом начиналось самое тяжелое: Асфодель говорил, что и где я сделал не так, а мне приходилось с болью в сердце – кому приятно, когда тебя критикуют? – внимать его указаниям и принимать их к сведению, потому что Асфодель терпеть не мог, когда я дважды наступал на одни и те же грабли.
Тогда я уже свободно читал на английском, немецком, французском, латыни и даже древнегреческом. Книги на этих языках были в старом церковном закутке. Поскольку я усиленно практиковался, я уже мог читать и одновременно понимать прочитанное, как если бы я читал на родном языке, но Асфодель находил недостатки в другом: в темпе, интонации; он перечислял моменты, которые я напрасно выделил, усилив голос, и указывал на то, что я, наоборот, как бы оставил без внимания. Бывало и так, что я пропускал строку или запутывался в слишком длинном предложении, которое сложно было прочитать на одном дыхании.
Нет, знания языков недостаточно, чтобы стать хорошим Чтецом, и передо мной был еще долгий путь. Я должен был читать, читать и читать, не только вслух, но и про себя, чтобы познавать структуру текста, проникать в глубинный смысл каждого произведения, смотреть на него с разных сторон, понимать, что важно, а что нет. Мне, человеку, до встречи с Асфоделем далекому от литературы, это было вдвойне непросто. Но я старался изо всех сил, и Асфодель хвалил мое старание. Он давал мне объяснения и советы, когда я в них нуждался, а в особенно тяжелые периоды убеждал, что я со всем справлюсь. Никакое благо, говорил он, не достается даром, и главное – не отступать и продолжать
