Канцелярская крыса. Том 2 - Константин Сергеевич Соловьев
– Выходит, любой человек из будущего может вот так запросто влезть в вашу шкуру и разгуливать по прошлому?
Питерсон оскорбленно приподнял узкий бледный подбородок.
– Ну что вы! Я же не просто подзаборная темпоральная шлюха. Между прочим, в двадцать седьмом веке я считаюсь одним из лучших темпоральных агентов и наиболее перспективным на острове. Арендовать мое тело сложнее, чем заказать столик в самом дорогом ресторане Лондона! Оно расписано на два года вперед!
Герти едва не присвистнул.
– Такой спрос!
Питерсон потупился.
– Это недешевое удовольствие. Без скромности могу сказать, что я заломил неплохую цену за свои услуги.
Герти нахмурился.
– Погодите… Есть одна неувязка. Если вам верить, ни один физический объект не может пересечь границу времени.
– Все верно.
– В таком случае хотел бы я знать, как вы получаете оплату? Даже если ваши партнеры из будущего раздобудут фунты, имеющие хождение в нашем времени, они не смогут их вам передать!
– Вы правы. Точно так же я не могу принять в счет оказанных услуг золото, или драгоценности, или что-нибудь в этом роде. Хронос весьма упрямая штука, сэр!
– Ну и как же вы выкручиваетесь? – спросил Герти с живым интересом.
– Есть один способ… – хмыкнул Питерсон. – Не очень-то честный, но единственно возможный. Я получаю оплату своих услуг информацией.
– Какого рода информацией?
– Номера выигравших лотерейных билетов, результаты скачек, итоги футбольных матчей. В будущем данные такого рода на удивление бережно сохраняются. Они и становятся моими личными дивидендами. Еще можно неплохо заработать на патентах. Клиент передает мне информацию о каком-то техническом изобретении нашей эпохи, которое появится в ближайшие несколько лет, а я, недолго думая, патентую его под своим именем. Грубовато, конечно, но что делать. Из-за всего этого, к слову, Канцелярия в свое время проявила к моей персоне весьма настойчивый интерес. Впрочем, ничего не хочу сказать про ваше ведомство, это было совершенно обоснованно.
– Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, – сухо произнес мистер Беллигейл.
– К тому же есть куда менее чистоплотные шлюхи, полковник. Они получают из будущей эпохи романы и стихи и издают их под своим именем. Вот уж где настоящая подлость. Впрочем, хлеб этот не только нечестный, но часто и горький. Разные эпохи, разные вкусы…
Герти кашлянул.
– Так значит, вы самый популярный специалист в Новом Бангоре?
Питерсон зарделся.
– Полагаю, что так.
– Но почему, если вы сами признаете, что устанавливаете высокую стоимость на свои услуги?
– На то есть много причин. Я мужчина, молод и с хорошим здоровьем. Это тоже имеет свою цену. Мало удовольствия арендовать, к примеру, тело дряхлого старика, мистера Фрейзера, чтобы затем тащить лишних пятьдесят фунтов и мучиться одышкой! Нет уж, сэр, мое тело стоит своих денег до последнего пенни. Правда, не могу сказать, что опыт дался мне дешево…
– Были инциденты? – тактично спросил Герти.
– Случалось, – скривился Питерсон, пощипывая ухо. – Как только я открыл свое дело, возникало множество самых разных случаев, и курьезных, и в высшей степени досадных. Однажды я имел неосторожность сдать в аренду свое тело на целых три дня одному благообразному джентльмену из Глазго. Я имею в виду Глазго двадцать седьмого века, разумеется… Тогда я был молод и исполнен верой в здравомыслие наших потомков. Увы. Спустя три дня, очнувшись, я обнаружил себя в сточной канаве на окраине Клифа, в одном исподнем, мучимого мигренью и едва живого. От меня разило джином так, что шарахались лошади. И ощущал я себя так, будто выпил целую цистерну этого пойла. Как выяснилось, этот джентльмен решил не терять даром времени и предпринял увеселительную прогулку по всем злачным местечкам Нового Бангора. Разумеется, ему хоть бы хны, у информационного слепка сознания не бывает похмелья, я же чуть не расплатился за его опыт собственной поджелудочной железой.
– Это было настоящим свинством с его стороны! – невольно возмутился Герти.
Питерсон ответил на это печальной усмешкой.
– Если бы только это… На заре моей карьеры темпоральной шлюхи не все складывалось гладко. Меня лягала лошадь – какой-то идиот, впервые ее увидевший, попытался подергать ее за хвост. Меня трижды выгоняли из публичных домов. Я не стану рассказывать за что, хоть мы все с вами и джентльмены. Лучше поверьте мне на слово: в будущем свобода нравов зачастую граничит с чем-то невообразимым… Не менее пяти раз меня избивали где-то в Шипси. Дважды я приходил в себя в полицейском участке. Один раз я чуть не утоп. Около десяти раз попадал под парокебы. А один раз подрядился надсмотрщиком на филиппинские сахарные плантации и, придя в себя, чудом успел удрать с отходившего корабля…
Герти ощутил невольное уважение к этому щуплому неказистому человеку. Судя по всему, в свои тридцать с небольшим лет он вместил множество жизней. Пусть и прожитых не им, а другими людьми.
– Сочувствую вам, – сказал он смущенно.
Питерсон лишь махнул рукой.
– Пустое. С тех пор я поумнел и давно поставил дело на надежную основу. Мое тело слишком дорогой товар, чтобы предоставлять его первому встречному без обязательств. Нет, сэр. Теперь каждый желающий арендовать мое тело подписывает со мной трехстраничный контракт. Я составил его с въедливостью лучших адвокатов. Там перечислено, чем позволяется заниматься в моем теле и чем нет. Указаны нормы потребления выпивки и диета, которой стоит придерживаться. Я не поленился предусмотреть все мелочи. Уличенный в несоблюдении контракта пожизненно лишается возможности иметь со мной дело. Если хотите, можете взглянуть…
Питерсон достал из кармана сложенный лист бумаги, пестрящий знаками параграфов и выглядящий весьма внушительно. Количеству его пунктов и подпунктов, прикинул Герти, мог бы позавидовать любой лондонский судья. Не собираясь читать текст, некоторые пункты он машинально выхватил взглядом.
– Запрещается фотографировать самого себя, – прочитал он с удивлением.
– Был один случай. – Питерсон смущенно усмехнулся. – Какому-то дураку вздумалось сфотографировать самого себя практически в упор. То есть самого меня. От вспышки магния я получил чувствительный ожог лица, в придачу чуть не ослеп.
– Запрещается целовать полисменов…
Питерсон смутился еще больше.
– У них там и в самом деле очень свободные нравы. Очень.
Герти с показной внимательностью перевернул несколько страниц.
– А как насчет стрельбы, мистер Питерсон? Стрельбу в живых людей ваш контракт, случайно, не предусматривает?
Питерсон вздернул голову.
– Любому моему клиенту запрещено умышленно причинять вред людям. В любой ситуации. Как вы понимаете, я не хочу одним прекрасным днем очнуться
