Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв

– Значит, успехи есть?

– Он старается. Сейчас и покажем, – Корнейка позвал собаку к себе. Джой поглядел на Малкова. Тому это понравилось ещё больше.

– Ну, иди, иди, – добродушно сказал он.

Корнейка минут десять расхваливал Джоя. Тот выполнял команды Корнейки четко и даже щеголевато, словно солдат президентского полка на параде-дефиле.

– Итак, что мы имеем? – совсем уже довольный, спросил Малков.

– Пес умный, понятливый, усвоил основные команды. Теперь нужно работать по их закреплению.

– Закреплению?

– Конечно. Разве за несколько дней можно добиться настоящих успехов? Мы ж не какие-нибудь шарлатаны. Навыки нужно закрепить и расширить.

– А… А долго это – закреплять?

– Всю жизнь. Я-то не смогу, мне уезжать скоро, но перед отъездом я с вами вместе, то есть с вами и с вашей собакой, проведу несколько занятий, а дальше уж вы сами. С хозяином у него, конечно, закрепляться будет лучше. А пока мы самые скучные навыки развиваем – караульно-сторожевую службу. Ей, собаке, скучно сторожить неживое. Вот нас она сберегла, вас будет охранять, не щадя жизни, но дом, строения, машину там – над этим работать и работать. Ей, собаке, про неживое дольше объяснять нужно.

– Ну, хорошо, Ур…Тьфу, извини, Джой. Учись дальше. А это тебе, подарок, – Малков протянул Корнейке толстую книгу в серой обложке.

– Спасибо, – принимая книгу, ответил Корнейка.

– Ну. Я зайду… на днях, – пообещал Малков и ушел.

– Он за Джоем приходил, – сказал Санька.

– Разумеется.

– Думаешь, забрать хотел?

– Хотел. Скучает, наверное, без него, а тут ещё Джой преступника задержал. Беспокоится, не ранен ли. Но увидел, что пес в порядке, его признает, и успокоился. Он же умный человек, Малков, понимает, что за несколько дней собаку по-настоящему не выучишь. И ещё ему казалось, будто мы хотим у него Джоя забрать, а теперь он видит, что это не так.

– Не так? – спросил Санька.

Корнейка внимательно посмотрел на его.

– Ну, до конца каникул пес будет с нами.

– А потом?

– Ты, Санька, большой оптимист. Потом…

Потом ты можешь с ним дружить, Малков против не будет, если кто пойдет с собакой хоть на полдня гулять. Я ему объясню, что это для собаки полезно, за милую душу будет отпускать да ещё радоваться, что собачке приятно. Сам-то он не сможет часто гулять, некогда и вообще.

– Это другое, гулять, – сказал Санька.

– Это было бы большим счастьем – гулять. Это означало бы, что и Джой, и Норушка, и сам ты собственной персоной живы, целы и здоровы. Чего же боле!

– Да, – смутился Санька. Размечтался о небесных кренделях, как говорила покойная бабушка. Как бы до конца каникул Норушка не кончилась, вот о чем думать нужно.

Но думать особенно не дали – приехал ночной капитан, позвал отца (без родителей нельзя протокол писать, объяснил он) и начал расспрашивать, что да как. Они, Санька и Корнейка, рассказали, что спали себе и спали, а потом Джой как зарычит – они проснулись, в темноте ничего не видно. Корнейка лампу зажег, керосиновую, вот эту, тогда и увидели – чужой на полу, а Джой его за горло держит.

Капитан не переспрашивал, не путал, писал старательно.

После того, как подписали протокол, отец спросил:

– Ну как, тот душегуб? Режиссер?

– Похоже тот.

– Что ж, вы его посадите, а он через несколько лет выйдет на свободу и примется за свое? Поди, отомстить ещё захочет?

– Положим, сажаем не мы, мы только задерживаем, срок дает суд, и дает нормально, никто педофилов не любит. Хотя, конечно, случается разное…

– Вот именно, – сказал отец.

– Но в данном случае спите спокойно, этот режиссер никого и никогда больше не побеспокоит.

– Это почему?

– Он бежать попытался ночью. Силен оказался страшно, хоть и руку ему ваша собака попортила изрядно. Но далеко не убежал. Огонь на поражение… В общем, он теперь в морге.

– Туда и дорога, – с облегчением сказал отец.

Капитан не ответил. Сложил бумаги в портфель, надел фуражку, подмигнул ребятам, отдал честь и пошел к ждущей автомашине.

Когда пыль от уехавшей машины улеглась, а отец с матерью пошли проверить огород (доверяй, но проверяй, как говорят капиталисты, пошутил отец, и было ясно, что на душе у него хорошо), пришел Пирог.

Ему рассказали все, как было, но, как и милицейский капитан, Пирог ничего не переспрашивал. Только покрутил головой, узнав о смерти маньяка при попытке к бегству:

– Оно, конечно, бывает… Но очень, очень редко. Разве что его самого туда… в бегство направили.

– И я думаю, все ли рассказал капитан, – засомневался Санька.

– А все он говорить и не должен. Служба не велит. Но то, что маньяк убит, думаю, правда, – заверил Корнейка.

– Я не про то… Я ж ему в колено попал. Хоть и яблоком, да рогатки у нас, сам знаешь, какие. Ты, Корнейка, ему другое колено подбил. С такими коленями не то, что бегать – ковылять трудно.

– Ну, от отчаяния адреналин выделяется, боль не чуешь.

– Минуту, может, и не чуешь, даже пять, но потом… Пока милиция приехала, пока уехала – любой адреналин выдохнется.

– А почему маньяк пошел именно к нам? – протянул Корнейка.

– Случайно? – предположил Пирог.

– Сомневаюсь, что случайно. Накануне только что Медведь пропал, а он сунулся в ту же деревню, где все настороже – или должны быть настороже. Более того, он сунулся во двор, где есть собака, да не простая, а свирепая, большая. А потом вдруг убит при попытке к бегству. Теперь ведь на него и Медведя спишут, и чирковских пацанов.

– А ты думаешь, не он?

– Я думаю, что это жучары. Они же и прислали сюда режиссера.

– Он что, поджучарник?

– Очень может быть. Они им пожертвовали, чтобы сбить накал. Теперь ведь объявят – преступник уничтожен, все в порядке, живите спокойно, не волнуйтесь, не митингуйте.

– А капитан… милиция, что режиссера того… при попытке к бегству? Они тоже поджучарники?

– Не обязательно. Они, жучары, могли обезболить раны режиссера, влить в него силы, ярость – тот и побежал. А могли просто чуть-чуть подтолкнуть милицию. Она, милиция, ведь знает – выпускают режиссеров, ещё как выпускают. Доказательств, скажут, нет. Мол, просто заблудился и хотел спросить дорогу, а мы его собакой травить. Ещё и на нас в суд подаст, за сломанную руку.

– А милиция…

– А милиция маньяков ненавидит ещё больше, чем обычные люди. Потому что знает больше. Им, милиционерам, показалось, что режиссер убегает, вот они и открыли огонь – на поражение.

– То есть жучары внушили, что убегает?

– Морок наслали. Видимость.

– Морок… – Пирог вытащил рогатку, повертел в руках, потом