Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– Значит что ж, всем конец?
– Почему – всем? Люди – они потому и люди, что способны преобразиться. Сегодня тихое болото, завтра – бурное море.
Преобразиться… Санька вспомнил семью вурдалаков. Вот уж преображение, так преображение.
– Ты спи, – прошептал Корнейка. – В два будет дело.
В два. А сейчас половина двенадцатого. Что ж, для стрельца и два с половиной часа сна – клад.
Санька приказал себе уснуть – и уснул.
Проснулся ровно в два – можно было на часы не смотреть. Но он посмотрел. Два часа пять секунд.
Луна светила сквозь облака, слабо, но Саньке хватало.
Он потянулся за одеждой, но Корнейка покачал головой.
Лежали тихо, прислушиваясь к ночи.
У края Норушки остановился автомобиль. Похоже, Жигули, шестерка (особого опыта в сравнении шума моторов у Саньки не было, в Норушке автопарк невелик. А в телевизоре машины звучат совершенно иначе. При озвучивании, поди, никто не старается воспроизвести звук мотора точь-в-точь, «Фиат» могут озвучить «Фордом).
Шаги, крадущиеся шаги. Опять Пирог? Нет, Санька был совершенно уверен, что это шаги постороннего. Даже не норушкинского. В каждой деревне говорят чуть-чуть, да по разному. Чирковского от своего по голосу запросто различишь, даже если не стрелец. Тож и с походкой. Простой человек, да ещё глуховатый, может, и не услышит разницы, но стрелец…
Шёл вообще не деревенский. Шёл городской.
Джой бесшумно встал рядом.
Корнейка покачал головой. Нет, не спеши, брать нужно с поличным.
Санька достал рогатку. Египетская Тьма? Нет. Гайка? Оно бы и в самый раз, но пока не стоит. Взял обычное мелкое яблочко-падалицу. Калитка отворилась бесшумно. Тень проскользнула во двор, замерла, прислушиваясь. Чуть что – выскочит со двора, и все. Догнать – раз плюнуть, но разве запрещено гулять просто так?
На секунду луна засияла в полную силу, и Санька разглядел вошедшего. Он был опасен – это Санька понял сразу. Взрослый, но не старый. Лет тридцати. Крепкий, видно даже в темноте. Рост метр семьдесят, вес – шестьдесят пять, шестьдесят шесть. Одет в черный спортивный костюм – недорогой, черные кроссовки, черную вязаную шапочку-террористку. В руке – нож, обыкновенный, кухонный, с таким по грибы ходят. В другой – маленькая сумочка.
И за какими же грибами он идет?
Да за ними, за кем же ещё.
Незнакомец припал к стволу дерева, замер, только глазами водит. Выжидает.
Выжидал он десять минут. Терпеливый. Но стрельцы куда терпеливее.
Туча опять наползла на луну.
Незнакомец, так же крадучись, подошел к веранде, приоткрыл незапертую дверь.
Они все лежали.
И только когда тот вошел внутрь, Санька выстрелил ему яблоком в колено, Корнейка – в другое, а Джой прыгнул и схватил руку с ножом. Схватил – не совсем верно, он ее перекусил, только не совсем. Косточки хрустнули, а кожа цела. И как у него получилось?
Крик незнакомца поднял половину Норушки. Другая половина, поди, тоже слышала, да не поднялась.
Отец прибежал с туристским топориком.
К тому времени Корнейка засветил керосиновую лампу, и незнакомец был весь на виду. И нож, выпавши из перекушенной руки, тоже.
– Вы это… Осторожнее. На ноже его отпечатки, – сказал Корнейка. – Власть нужно звать.
Властью был Олег Степанович, и он пришел весьма скоро сам – позвал кто-то из соседей.
Незнакомец уже не кричал, как кричать, если Джой руку отпустил, а за горло взял. Молчал незнакомец, дышал, пока дышится.
Предложения отца связать негодяя Корнейка отверг – не время, и отец Корнейку послушался.
Да и чего связывать, когда правое предплечье искривилось, что смотреть больно. Правда, левое было цело, но когда зубы Джоя на горле, не забалуешь. Сам Санька знал, что успеет, если что, и рогатку зарядить, и выстрелить, и попасть. Отец этого не знал, и все оглядывался – нет ли у незнакомца сообщника. Но тот, если и был, не появлялся – среди набежавших во двор соседей чужих не было.
– Ага, вот, ты, значит, каков, – в голосе Олега звучала злоба, он едва сдерживался.
– Кто это?
– Милиция вчера ночью – или этой ночью, как правильно? – по телефону дала ориентировку. Маньяк, кличка «режиссер». Представлялся кинорежиссером, приглашал сниматься детей в кино.
Он достал из кармана мобильник. Связь в Норушке была совершенно ненадежная, но сейчас на удивление контакт состоялся.
Олег Степанович сообщил, что будут скоро. Областной передвижной патруль случайно заночевал в Чирках.
И действительно, не прошло и десяти минут, как милицейский газик подъехал ко двору.
– Режиссер, – сверившись с фотороботом, уверенно сказал капитан. – Ну, ребята, вам именные часы полагаются.
– Да что мы, – подпустив дрожи в голос, сказа Санька. – Кабы не Джой, чтобы мы смогли.
Пока режиссера под руки тащили к машине, капитан сказал, что с ребятами приедет завтра говорить. Ночью закон не позволяет.
Все очень хвалили Джоя, вот какой молодец, спас ребят.
Джой, избавленный от пленного, похвалы принимал скромно, но с достоинством.
Соседи для снятия стресса выпили по сто грамм, даже мать приняла рюмочку, но потом решили, что пора расходиться и досыпать, хотя что досыпать – заря на востоке.
Но Санька и Корнейка все-таки уснули. Санька – так только лег, тут же и уснул. Сквозь сон он слышал запоздалый плач матери, нервные шаги отца, запах «Примы», которую отец смолил, когда нервничал, голоса соседей, близких и далеких, которые продолжали снимать стресс, ворчание Джоя – и где-то далеко, километров за двадцать, звуки собирающейся грозы.
19
Но утром солнце светило ясно, о грозе не было и помину, и Санька решил, что она пошла стороной.
Родители вели себя как-то странно. Не могли подобрать верный тон. То вдруг нападало на них смущение, то, напротив, развязность. Ну да, они ж с Корнейкой теперь герои. Задержали опасного маньяка. А родители были рядом и ничего не сделали. Отсюда и неловкость.
Нужно что-то делать. Оно, конечно, героем быть приятно, но уж больно приметно.
Хотя… Иногда незаметнее всего стоять себе тихонько на пьедестале, глядя по сторонам и примеряясь, когда и на кого удобнее с пьедестала спрыгнуть.
Едва они позавтракали, как у калитки показался Малков.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался он.
Поздоровались и с ним, тоже вежливо.
– Как собачка моя у вас, не заскучала?
– Куда – заскучала, она преступника поймала, – с жаром ответил Корнейка.
Джой степенно подошел к Малкову, встал рядом и несколько раз махнул хвостом.
Видно было, что
