Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Нам это не поможет, – тихо вздохнула Хульда, и ее слова тут же заглушил громкий крик из другой повозки.
– Это Тильда! – охнул Бульрих, оглянувшийся на Биттерлингов. – Она прячется за Звентибольдом. Теперь понятно, что ее испугало! Свет поднимается, и не только!
Дрожащей рукой он указал направо.
Все взгляды устремились к живой изгороди. Между неровными тенями голых ветвей показалась красноватая светящаяся голова. Она безвольно раскачивалась взад-вперед, словно в шее ее обладателя не было костей. Вот существо повернулось к ним лицом, и громкий крик вырвался не только у Хульды.
– У него глаза налиты кровью и светятся, все как говорила Йордис! – Она опустилась на сиденье и сцепила руки перед лицом, словно надеясь так защититься. – Призраки появляются из тьмы! Ах, лучше бы мы остались в сторожке!
– Что будем делать? – обратилась Гортензия к мельнику. Вид у нее был суровый и бесстрашный. Еще немного – и она пустила бы пони в галоп.
– Подождите! Остановитесь!
Громкая команда Одилия застала их врасплох, и Гортензия безотчетно натянула поводья. Повозка с грохотом встала, а мельник повернул своего серого пони и поскакал обратно к старику Пфифферу и Биттерлингам, которые остановились позади.
Одилий стоял в стороне от Тильды и Звентибольда и пристально всматривался в жуткое привидение. Со стороны живой изгороди до дороги донесся тихий зов, будто запоздалое эхо слов старого Пфиффера:
– Подождите, пожалуйста, подождите! Помогите, прошу вас, остановитесь!
В голосе звучали мольба и страх, и невозможно было поверить, что слова эти слетают с губ качающейся над стеной тролльей головы. Квендели растерянно молчали, слушая стук дождя. Ветер утих.
– Это не призрак из потустороннего мира, а кто-то из наших, – первым с изумлением понял Бульрих и сжал в кулаке трость.
– Неужели тот самый негодяй из Краппа? – спросила Хульда, надеясь, что им удастся избежать встречи с куда более зловещим созданием.
Светящаяся голова тоже замерла. Затем снова послышался скрип, о котором впервые упомянула Хульда.
– Открываются ворота в стене, – объяснил Звентибольд. – Я сразу узнал этот звук, потому что сам не раз проходил через калитку, когда бывал здесь с комитетом.
Стоявшая рядом с ним Тильда плотнее закуталась в промокший плащ.
– Он приближается? – спросила она, не поднимая глаз.
– Да, отходит от живой изгороди и движется через луг к нам, – продолжал Биттерлинг, не обращая внимания на причитания жены. – Тащит за собой лохматого пони, а огненная голова все таращится в облака. Да уж, гоблинский мох, теперь я вижу его гораздо лучше. Это квендель, на плече он несет шест с болтающейся на нем выдолбленной тыквой! Как же мы попались на такой детский розыгрыш?! – изумленно добавил он.
И вдруг лохматый пони, коротышка с тонкими ногами, издал душераздирающий рев, от которого на дороге все снова притихли.
– Да это вовсе не пони, – ахнул Звентибольд, – а теленок с одеялом или ковриком на спине. Какой странный образ, уж сколько я всякого повидал на Празднике Масок, а таких ряженых встречаю впервые.
Сидевшие в повозках удостоверились, что опасности нет, и, когда квендель и теленок подошли ближе, на месте осталась сидеть лишь Хульда. Уилфрид спешился. Биттерлинг в третий раз всех опередил.
– Да это же тот конюх из «Старой липы»! – воскликнул он. – Хитрец зеленый, которого так и не нашли после совета, хотя он очень подробно рассказывал о клубах тумана, помните?
Можно было и не спрашивать: никто не забыл зловещих рассказов конюха, которые представили печали Фиделии Кремплинг в ином свете.
Карлман смотрел на необычно наряженного квенделя особенно пристально. Бывший конюх кутался в темный плащ, который был ему слишком велик, тяжелую мокрую ткань он придерживал веревкой, один конец которой обмотал вокруг пояса, а другой пристегнул к недоуздку теленка. Руки он оставил свободными, чтобы открывать засовы и нести длинный шест с тыквенной головой – настоящим шедевром.
Но больше всего квенделей озадачил вид теленка, накрытого двумя бахромчатыми шерстяными одеялами, плотно обвязанными вокруг тела. Он был укутан даже более тщательно, чем пастух.
Первым заговорил старик Пфиффер:
– Мы знаем, кто ты; тебя зовут Энно. Расскажи, откуда идешь и что с тобой случилось?
Хватило и взгляда, чтобы понять: бывший конюх, ставший пастухом, сильно напуган.
– Я прошел вдоль живой изгороди от самой Вороньей деревни, – ответил Энно. Слова он выговаривал очень быстро, беспокойно оглядываясь в сторону деревни. – Мы тут с Муни, – торопливо продолжал он, указывая на теленка, который доверчиво смотрел на квенделей большими глазами, окаймленными длинными ресницами. – Я не хотел, чтобы нас увидели. Потому и пошел между изгородями, хоть в наши дни там и опасно. Поначалу все было хорошо, и мы быстро продвигались вперед, особенно потому, что Муни не мог вырваться из-за стен. После Звездчатки стало труднее, потому что он всегда убегал в луга и не хотел идти дальше, бедняга.
– После Звездчатки? – изумленно переспросил Биттерлинг. – А где ты был до этого? Куда пропал после совета в «Старой липе»? Одилий всех о тебе расспрашивал.
– Нигде я не был, – тихо ответил Энно, опустив глаза, словно подозревая, что его ждет.
– Ах, мошенник, никто не видел, куда ты подевался! – воскликнула Тильда. – А о случившемся в трактире, особенно об ужасном появлении Фиделии, судачила вся деревня. Так вот почему ты прятался?
– Я не прятался. Я все время был с Кремплингами. – Теперь его голос звучал почти вызывающе.
Последовало недоверчивое молчание, и, пока все обдумывали эту необычную новость, Энно снова заговорил, с тревогой оглядываясь на живую изгородь:
– Той же ночью я последовал за повозкой Эрдштернов. Они отвезли Фиделию домой, и я поехал на ее сером пони. После всего, что было сказано и сделано, я бы не остался в трактире больше ни на одну ночь.
– Клянусь сморчками, выходит, Пирмин пустил тебя к себе на ферму и не прогнал? – Биттерлинг не мог в это поверить, представив накрепко закрытые ворота. Энно ответил простым кивком, потому что теленок вдруг сильно потянул за веревку и пастуху с трудом удалось его успокоить.
– Надо выбираться отсюда! – воскликнул он, и слушатели вздрогнули. – Позвольте мне пойти с вами.
«Ради всех Шаттенбартов, как бы я хотел повернуть обратно», – виновато подумал Бульрих, гадая, не лучше ли ему тайком исчезнуть. Быть может, судьба испытывает его?
– Почему там небезопасно? – Глаза Гортензии впились в лицо Энно. – Что вы с теленком встретили на тропе вдоль живой изгороди? Я же вижу, ты дрожишь как лист, стоит тебе оглянуться.
– Там творится что-то странное, неясное, – сказал он, понизив голос до шепота. – Очень страшно. В воздухе витает что-то зловещее. Все начинается с рева, как штормовой ветер, который
