Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Старушка понимающе кивнула. Дама из рода Самтфус-Кремплингов вряд ли стала бы довольствоваться кроватью в каморке под кривой моховой крышей. Ведь у Блаулингов, которые всегда были рады принять путников, отдельных комнат на всех не хватало.
Ни Йордис, ни Гортензия не подозревали, что жилье у Жабьего Моста так и останется пустым.
– Заприте ворота и никому не открывайте, как обычно, что бы ни творилось снаружи, – посоветовал Одилий, когда они попрощались и отправились в путь, отвечая на добрые пожелания под аккомпанемент собачьего лая. Флинк и Ласка прыгали вокруг повозок и Уилфрида, словно им не терпелось выбраться на простор. Однако послушно вернулись во двор, повинуясь пронзительному свистку хозяина. Если бы путники оглянулись, отъехав на сотню-другую шагов, то увидели бы две исчезающие в дымке фигуры, все еще машущие им с каменной стены. Карлман хотел было обернуться, но не решился, как тогда, на лестнице у Бульриха, хоть и обругал себя мысленно дрожащей поганкой.
За его спиной дядя погрузился в созерцание живой изгороди, которая тянулась вдоль дороги. У Бульриха возникло непреодолимое ощущение, что в сторожке он пропустил что-то очень важное. Как будто должен был сделать или хотя бы сказать нечто, что имело куда большее значение, чем путешествие в Баумельбург и участие в Празднике Масок.
«Пень трухлявый, болван, – мысленно ругал он себя, – навыдумывал всякого, и не в первый раз».
И все же он подозревал, что неправ и стоило бы поговорить со старым пастухом без свидетелей. Рассказ о мерцающих туманных тропинках, уводящих в темноту, взволновал картографа до глубины души. Дергая за пуговицу на потертом лоскуте бархатного жилета, он поймал себя на мысли, что очень хочет прямо сейчас спрыгнуть с повозки и вернуться. Здесь, в окрестностях Краппа, перебраться через изгородь было несложно: чем дальше на восток от Сумрачного леса она уходила, тем больше в ней было калиток, которые открывались и закрывались с обеих сторон. Квендели, пройдя через такую калитку, запирали ее на засов и шли дальше своей дорогой. И окажись в повозке дыра, через которую можно было бы незаметно ускользнуть, Бульрих бы непременно ею воспользовался.
Почти со злостью он сунул лоскут от жилета в карман брюк и достал из куртки кисет с табаком. И пусть ветер немилосердно швырял в них капли дождя, курить в крытой повозке было гораздо приятнее, чем верхом на пони. Сидящая напротив Хульда в недовольном молчании стряхивала воду с толстой шерстяной юбки, явно озабоченная отсыревшей одеждой. Бульрих откинулся на спинку скамьи и погрузился в раздумья.
Краем глаза он заметил, как из путаницы ветвей по правую сторону тропинки вынырнуло темное пятно, а за ним – еще одно. Это были большие черные птицы с массивными телами и широкими крыльями. Хриплый крик ворона прервал мысли Бульриха и заглушил стук колес и монотонный рев ветра.
Карканье пробрало старого картографа до костей, и он долго не сводил глаз с воронов, летящих на запад. Наконец, птицы добрались до Сверлянки и исчезли в дымке облаков, превратившись в две темные точки над Гнилолесьем. Там, в тени высоких деревьев, и жил старый Варин с сыновьями.
«От него-то клан пастухов, очевидно, и узнал то, что поможет пролить свет на Сумрачный лес и прояснить мои мысли», – подумал Бульрих.
С каждым мгновением он все острее понимал, что Баумельбург не то место, где он сможет изгнать мучающих его призраков и рассеять затянувший мысли туман.
«Вот доберемся вечером до Жабьего Моста, и поверну назад, – Бульрих запыхтел трубкой, обдумывая новый план действий. – Клянусь святыми пустотелыми трюфелями, Сумрачный лес снова манит и бросает мне вызов. Я должен завершить начатое – иначе не знать мне покоя».
– Смотрите, – крикнула Хульда, указывая налево, где темнеющие луга у дороги уходили в неизвестность. – Вон там, далеко позади, мерцают какие-то огоньки. Должно быть, это окна жилищ Краппа. Если приглядеться, видно даже очертания усадьбы между деревьями на гребне холма. Туман рассеялся, но начинает темнеть.
И правда, от живой изгороди, аллей и рощиц уже тянулись длинные тени, а в больших лужах на дороге блестели отражения фонарей, закрепленных как на повозках, так и на седле у мельника, скачущего верхом.
– Вон там, за живой изгородью, тоже что-то слегка светится, – сообщил Бульрих и присмотрелся. – Нет-нет, не волнуйтесь, свет не движется, – добавил он, заметив, что Хульда и Карлман стремительно обернулись. – В той стороне Оррипарк, а нам предстоит небольшой переход в полной темноте.
– Все как предупреждала Йордис, – отозвалась Гортензия, обернувшись. – Чем ближе к Баумельбургу, тем больше путников мы обязательно встретим. На дороге будет не протолкнуться. А сейчас я просто обрадуюсь, когда впереди появятся огни, – добавила она, повернувшись к Карлману, – потому что тогда я буду знать, что до Жабьего Моста совсем немного.
– Или мы нагоняем другую повозку, – заметил молодой квендель. – Странно, что на дороге так пустынно. За весь день мы встретили только мельника.
– Во имя черной трубы смерти, все может измениться в один миг, – произнес кто-то за его спиной замогильным голосом. Это была Хульда. – Кажется, я слышу стук копыт, а еще тихий скрип, как будто открывается дверь на ржавых петлях, – объяснила она, прижавшись к спинке сиденья кучера и с опаской прислушиваясь.
– Откуда скачут? – резко спросила Гортензия, изо всех сил напрягая слух и пытаясь различить хоть что-то, кроме стука колес и копыт, рева ветра и дождя.
– Доносится справа, – сказала Хульда. – А еще мычала корова. Неужели вы ничего не слышали? Святые трюфели, это, должно быть, тот страшный бык, который явился маленьким Риттерлингам, но кто знает, Томс это или кто другой? Мы только что миновали Оррипарк, так что все сходится, и…
Карлман взволнованно указал в ту сторону, куда смотрела Хульда, и она осеклась.
– Вы совершенно правы! Там свет пляшет вверх-вниз… Кто-то стоит на дорожке у живой изгороди!
И действительно, шагах в десяти-пятнадцати от дороги между живыми изгородями возникло слабое свечение на высоте повозок. Поначалу было видно лишь, как вспыхивали светом влажные камни на вершине поросших кустарником стен, когда их касалось сияние невидимого фонаря.
– Возможно, кто-то идет с факелом, вот пламя и пляшет, – неуверенно предположил Бульрих.
В следующий миг позади повозки громко застучали копыта, и из полумрака вынырнула тень.
– Не останавливайтесь! – тяжело дыша, крикнул им Уилфрид, изо всех сил подстегивая Снеговика. Только добравшись до Гортензии, он натянул поводья. – Вы заметили, что там кто-то есть? Но кто бы это ни был, Одилий считает, что останавливаться нельзя, надо ехать дальше.
«Чтобы сбежать поскорее, если понадобится», – подумала Гортензия. Пощелкав языком,
