Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Одилий давно понял, кто перед ним. Это был старый квендель из Трех Мостов, Варин Гуртельфус, который, как и оба его сына, происходил из клана пастухов, издавна гонявших овец по широкой равнине между южной дорогой и верховьями Сверлянки вплоть до первых холмов Туманных Шапок. Даже жителям Трех Мостов редко удавалось увидеть Варина, который почти всегда бродил со своим стадом. Его добродушное морщинистое лицо, выдубленное ветром и непогодой, напоминало о том, что у него нечасто бывала надежная крыша над головой. Поговаривали, что однажды в юности он отправился за пределы Холмогорья на Вересковую пустошь, ведомый лишь жаждой приключений, чтобы провести там лето с пастухами из Запрутья, известными смельчаками. Варин до сих пор любил рассказывать о тех особенных днях, но больше никогда туда не возвращался. После той авантюры он охладел к дерзким поступкам, как будто раз и навсегда потерял вкус к опасности со времен путешествия на Восток, и с тех пор его даже считали особенно осторожным.
Овчарня Гуртельфусов под толстой моховой крышей располагалась за окраиной деревни, неподалеку от небольшой рощи перед Сумрачным лесом, который квендели считали местом весьма сомнительным. Благодаря опыту, накопленному поколениями предков, Гуртельфусы давно научились подмечать малейшие изменения в природе при смене времен года и потому заметили, как что-то зашевелилось во тьме Сумрачного леса, где раньше царила лишь угрюмая тишина. Возможно, именно поэтому Лаурих решил оставить Йордис на попечение пастуха Варина: несмотря на преклонные годы, он был одним из самых наблюдательных и мудрых квенделей в долине Сверлянки.
– Если не возражаете, мы хотели бы ненадолго остановиться здесь, чтобы прийти в себя после неожиданно бурного начала путешествия, – сказал старик Пфиффер. – И прежде всего узнать по пути в Баумельбург последние новости о том, что происходило в Краппе и на берегах Сверлянки, если таковые имеются.
– Тогда пойдемте в дом и выпьем по чашечке чая, – дружелюбно пригласила путников Йордис.
Она пошла первой, гости – за ней, а собаки последовали за пастухом в просторную кухню сторожки. Псы с подозрением взглянули на Райцкера, когда Одилий величественно внес его в корзине, будто бы в паланкине, и поставил перед камином, где пылал огонь. Перегнувшись через край корзины, рыжий кот так сверкнул глазами на Флинка и Ласку, что те тут же повиновались приказу хозяина замолчать и лечь у его ног.
– Если они охраняют дом отсюда, вряд ли в их помощи есть смысл, – покровительственно заметила Гортензия.
– Клянусь лесными грибами, уж об этом я как-нибудь сам позабочусь, – ответил Варин, удобно устроившись в кресле во главе кухонного стола – на любимом месте настоящего хозяина дома. – Когда придет время, мои красавцы поймут, что надо делать, задолго до того, как дойдет до нас. Не сомневайтесь, дорогая моя.
Гортензия, нахмурившись, отвернулась и принялась шарить недовольным взглядом по стене над зевом зажженного огромного камина – и с облегчением убедилась, что там пусто, если не считать нескольких оловянных кувшинов на каминной полке и трех подсвечников с горящими в них толстыми свечами.
В последний раз, когда она стояла на этой кухне с Пфиффером, Звентибольдом и Карлманом, все было иначе. После того как Гизил Моттифорд вытащил путников из темных коридоров подземного лабиринта, он привел их к Лауриху, в сторожку, где перед измученными квенделями предстали неимоверно страшные маски, на которые они едва осмеливались взглянуть после пережитых испытаний. Казалось, призраки потустороннего мира все еще насмешливо смотрят на них сверху вниз.
Одилий, Биттерлинг и Карлман, едва войдя на кухню, тоже осмотрелись в поисках масок. Старая Йордис заметила их взгляды. Снимая с крюка над огнем огромный чайник, чтобы налить гостям чай, она кивнула на каминную полку.
– На этот раз нашему доброму господину Гизилу и его сынкам не составит труда наделать на маскараде страха, – сказала она и предложила собравшимся за столом квенделям добавить в горячий чай мед, сливки и сахар, не забыв о пирогах с буковыми орешками и свежих ореховых булочках. – Лауриху не терпелось снять со стены этот ужас из далекого прошлого и подготовить к поездке, – продолжила она. – В хозяйской семье на праздник собрались шестеро: сам Гизил, Дорабелла и их дети – Госвин, Бруно, Бритто и Зита. А масок оказалось семь – Лаурих нашел их в том проклятом сундуке, забытом в углу чердака. Два волка, медведь, сова, олень и два каких-то жутких существа – я и не знаю, кого они изображают, уж очень страшные. Седьмую наденет Эмбла – ей разрешили выбрать, ведь именно ее отец отыскал маски в доме. Она взяла сову, и мне очень жаль, что моя лапочка не отказалась играть в эти игры.
Йордис опустилась на табурет. Судя по всему, она очень переживала за воспитанницу.
– Почему вы не поехали с Эмблой? – спросила Хульда.
Ко всеобщему изумлению, Йордис закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Потому что мы с ней ужасно поссорились! И она так и уехала с отцом в неизвестность, не сказав мне ни слова, – всхлипывала Йордис. – Не к добру эти маски появились в нашем доме, дурной то знак! А ведь мы с Эмблой никогда прежде не ругались.
Ее плечи затряслись, и Йордис стала искать в кармане фартука носовой платок.
– Ну-ну, ничего, – попытался утешить ее мельник, явно желавший развеять суеверные опасения гостеприимной хозяйки. – Вы расстались, да, но это не значит, что вскоре не встретитесь. Эмбла едет с отцом не в неизвестность, а на маскарад в Баумельбург, вместе с сотнями других квенделей, в самом распрекрасном настроении.
– К тому же они с Моттифордами, – добавил старик Пфиффер.
Йордис высморкалась и уже с более спокойным видом кивнула.
– Они отправились в путь два дня назад, рано утром. Целой толпой с господином Гизилом во главе, в Краппе почти никого и не осталось. Даже собак всех взяли, потому что Моттифорды послушались Аду Изенбарт и решили на этот раз предстать в особенно страшном облике.
– Разве не этого следовало ожидать? – презрительно спросила Гортензия. – К сожалению, о-очень дерзкая мысль Ады произвела ярчайшее впечатление на совете. Теперь вряд ли кто-то захочет отступить, хотя я ожидала от Гизила большей сдержанности и осторожности.
– Еще и молодой Томс чуть не свел нас с ума после того самого совета в «Старой липе», – не умолкала Йордис, которая, казалось, была рада наконец высказаться. – Он
