Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Ну ладно, склизкие сморчки, сейчас мы все выясним! – рявкнула Гортензия с яростью загнанного в угол животного. Она указала вперед, туда, где дорога терялась в белом мареве. Биттерлинг не стал отвечать, потому что вместе со всеми устремил взгляд в ту же сторону.
Топ-и-топ, топ-и-топ – глухо простучали по тропе копыта шагах в трех. Звук неумолимо приближался.
– Святые пустотелые трюфели, помогите нам! – повторила Хульда старинное благословение своего клана, а Тильда тихонько пискнула, словно мышь, спрятавшаяся в укромный уголок в ожидании худшего.
Квендели смотрели на дорогу, растворяющуюся перед ними в белизне, понимая, что бежать поздно. Бульрих и Карл-ман крепче сжали в руках трости, а Одилий положил руку на маску Пфифферов, лежавшую рядом с ним под одеялом, как будто старинная резьба таила в себе защитные силы, на которые стоило положиться в случае опасности.
Топ-и-топ! Из туманной дымки вынырнула расплывчатая фигура, которая с каждым шагом становилась все четче, – высокая темная тень с ярким светом в центре.
В голове Карлмана промелькнули воспоминания о разговоре с Квирином Портулаком после погребального ужина. Помнится, пекарь утверждал, что видел на опушке Колокольчикового леса страшного путника, который шел огромными шагами через туманные луга. Однако странник у живой изгороди, судя по стуку копыт, передвигался верхом. Вскоре он и появился перед изумленной компанией в повозках – всадник с зажженным фонарем, притороченным к седлу.
На пони сидел квендель, высокий и тощий, но, несомненно, такой же обитатель Холмогорья, как и прочие. Ожидавшие его вздохнули с облегчением.
– Привет вам, добрые путники, что за погода! Больше похоже на дни Туманной Луны, а не на преддверие Праздника Масок, – приветствовал их знакомый голос.
С этими словами Уилфрид фон ден Штайнен неловко спешился и потянулся.
– Эх, туманная шапка, собственную руку едва разглядишь, но, к счастью, по тусклому свечению фонарей можно догадаться, что поблизости бродит добрая душа, – продолжал он с таким удовлетворением, словно вошел в уютную гостиную, оставив за спиной проливной дождь.
– Д-добрая душа… – заикаясь, проговорил Биттерлинг, пытаясь собраться с мыслями. – Ты никого не встретил на дороге?
– На дороге? – переспросил мельник. – С тех пор как я отправился в путь, видел немало квенделей. На той самой дороге, что ведет из Вороньей деревни мимо мельницы и через луга в Баумельбург. И путников мне встретилось так много, что я был рад свернуть на тихую лесную тропинку и передохнуть в кустах. На празднике нас ждут сплошь шум и суета – еще успеем оглохнуть. А может, и раньше, судя по вашим лицам. Что-то случилось?
Мельник прищурился и внимательно осмотрел фигуры, скрючившиеся в повозках.
– У вас такой вид, словно самые страшные маски вам уже явились – здесь и сейчас.
– Значит, поблизости ты никого не встретил, пока не увидел нас? – поинтересовался старик Пфиффер, не отвечая на замечание Уилфрида, и приготовился спрыгнуть с повозки. – Полагаю, ты вышел на дорогу перед самой сторожкой, если проехал через Колокольчиковый лес, а теперь едешь обратно.
– Что за допрос, мой добрый Пфиффер? – проницательно ответил вопросом мельник, с озорной улыбкой глядя на Одилия, который стоял уже прямо перед ним. – Вы ждете здесь, посреди дороги, выстроившись в ряд, как овцы после раската грома. На самом деле я выехал из леса и шел вдоль буковой изгороди, окаймляющей земли Моттифордов перед Сверлянкой, если хотите знать. Я ехал вам навстречу, потому что в сторожке сказали, что вас пока не видели. В последнее время они наблюдают за теми, кто проезжает по мосту. В вашу сторону я направился не так давно, хотя и не торопил доброго Снеговика, позволял ему спокойно идти шагом по этому густому туманному киселю, который по цвету совпадает с его мастью.
Старик Пфиффер задумчиво кивнул, и тут Гортензия нетерпеливо вскочила с козел.
– Клянусь кудрявыми опятами, неужели ты ничего не слышал с тропинки у изгороди, Уилфрид? Возле сторожки она идет совсем близко от дороги.
Остальные путники тоже не усидели на местах, и вскоре все столпились вокруг мельника и его немолодого пони, который невозмутимо жевал пучок травы под копытами.
– Я слышал лису, – ответил Уилфрид, смотревший на друзей со все нарастающим подозрением, – ее охота в тумане, вероятно, была успешной. Возможно, лис было двое, потому что вопли доносились издалека, а та, что поймала кролика, скорее всего, преследовала его у дороги. Вы, должно быть, только что слышали его предсмертный вопль. А теперь я не скажу больше ни слова, пока кто-нибудь из вас не объяснит, в чем дело.
– Так, по-твоему, вопил кролик? – Хульда опередила всех и встала перед мельником, глядя на него с искренним возмущением. – Ты же не всерьез, Уилфрид! Тот страшный крик, громче всех звуков на тропинке у живой изгороди, явно издали те, кто пришел сквозь туман, а до того, несомненно, из Сумрачного леса. То был вожак, потому что, стоило ему издать этот кошмарный вопль, как здесь снова воцарилась мертвая тишина, разве вы не понимаете? Он увел своих обратно в призрачные земли, чтобы позже устроить засаду в другом месте, потому что границы теперь прозрачны, как и предсказывал наш добрый Пфиффер.
Мельник оглядывался, не зная, что сказать, и его нерешительность дала остальным время убедиться, что сказанное Хульдой – правда. По крайней мере, в том, что касается тишины, воцарившейся на тропинке вдоль живой изгороди, после того как раздался страшный крик.
– Интересно, кто мог идти в ту сторону? – спросил мельник Уилфрид, немного оправившись от изумления. – Уверяю вас, ни один квендель, ни целая кавалькада не могли оказаться на тропинке у изгороди, потому что я бы их заметил. В сторожке мне ни слова не сказали о том, что по мосту пронеслось что-то не то, а старая Йордис следит за этим, как бдительная сова. Она бы непременно меня предупредила, дорогие мои.
Биттерлинг в замешательстве покачал головой. Спокойствие Уилфрида обнадеживало, и по лицам остальных было ясно, что они чувствуют то же самое. Неужели они действительно приняли скорбный предсмертный крик маленького зверька за угрожающий вопль ужасного чудовища, появившегося на излете Волчьей ночи?
Конечно, туман и тяжелые воспоминания бередят раны и несут беспокойство, делая квенделей похожими на перепуганных птиц в курятнике, куда норовит пробраться куница или лиса. И получается, что предполагаемые всадники на тропинке вдоль живой изгороди были не злыми призраками из потустороннего мира, а кошмарами, порожденными воображением самих путников. По выражению лица Гортензии было ясно, что после разговора с мельником она тоже предпочла бы отложить обсуждение. И лишь Хульда стояла на своем.
– Клянусь черными мухоморами, вы
