Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Порой ветер и туман играют с нами разные злые шутки, но сильнее всего пугает наш собственный страх, – задумчиво ответил Бульрих.
– И все же Хульда права. Мы все слышали одно и то же, и это очень странно, – возразил Карлман и задумался. Заметили бы остальные фигуру возле беседки Гортензии, если бы обернулись, как он, когда повозка выезжала из Зеленого Лога?
– Но Уилфрид ничего не слышал, а он все знает о предзнаменованиях, – вмешалась Тильда, явно решив блеснуть острым умом.
– Быть может, то были путники, которые, как и мы, ехали в Баумельбург, – нерешительно сказал Звентибольд, – уже в масках и костюмах. Ведь это маскарад, и я, как никто другой, должен напомнить вам об этом как давний член совета устроителей. Не забывайте, что многие даже по дороге на праздник переодеваются и прячут лица за масками, стремясь напугать других путешественников. Может быть, они сейчас совсем рядом, скачут себе дальше и посмеиваются.
– Будь то лишь наглые ряженые, я бы возликовал, – произнес старик Пфиффер, но серьезное выражение его лица не вязалось со сказанным. – Надеюсь, вы помните, что не все в «Старой липе» были уверены, что видели то же самое, что и их соседи, даже несмотря на то, что стояли рядом и вместе смотрели на зловещие фигуры в облаках и на обочинах дороги, или на клубы тумана на опушке леса, или на одиноких детей на болоте. Сейчас трудно найти безопасное место, и оттого нас легко напугать. – На мгновение он печально нахмурился, но затем оглядел друзей и попытался ободряюще улыбнуться. – Ладно, нам пора в путь, а Уилфрид будет прекрасным подкреплением в нашем отряде.
Квендели расселись по местам. Карлман пожелал устроиться рядом с Гортензией на кучерском сиденье, и она ему разрешила. Повозки тронулись, и мельник на светло-сером пони с фонарем на седле двинулся следом. Туман оставался густым, как и тишина, которая его сковывала, и снова до слуха путешественников доносились лишь рокот катящихся колес и поступь рысящих пони. Все успокоились и втайне надеялись, что так будет и дальше, пусть и приближались к живой изгороди, которая под острым углом подходила к дороге. Наконец, впереди из тумана послышалось тихое журчание, но путники не забеспокоились, ведь то шумели воды Сверлянки, подтверждая, что ворота Краппа, мимо которых несся бурный речной поток, совсем близко.
– Входите скорее, если вы не лесные тролли! – крикнула старая Йордис, встречая въехавшую во двор повозку.
Проверив, кто это появился из тумана и просит впустить, она вышла из караульной комнатки. Теперь Йордис стояла у ворот и приветливо махала рукой, а рядом с ней старый квендель в залатанном плаще встречал гостей торжественным поклоном. Как только Уилфрид фон ден Штайнен въехал в ворота на своем Снеговике, двое пожилых стражников вновь изо всех сил уперлись в высокие створки из цельного дуба. Крепкие ворота сторожки Краппа медленно и со скрипом закрылись.
Не прошло и двух лун с тех пор, как стражам пришло в голову закрывать ворота днем на большие засовы, впрочем, по ночам о них часто забывали. Ни егерь Лаурих, ни Моттифорды не обращали внимания на то, кто переходит реку по двум мостам и в каком направлении удаляется.
Проходили ли путники мимо, затем сворачивая на главную тропу, ведущую к усадьбе, отправлялись ли прогуляться излюбленным путем по берегу Сверлянки или просто двигались на восток – никто не знал. Теперь под курганом, где прежде устраивали семейные пикники, зияла яма, из которой Гизил Моттифорд выловил четырех путников, забредших в подземный лабиринт. На пологие луга у Сверлянки легла тень, ведь все узнали, что под ними пролегают зловещие туннели древних времен, забыть о которых было невозможно, когда собираешься беззаботно расположиться на луговой траве.
Надпись на гербе дома Моттифордов гордо гласила: «Неустрашим и вечен». Уже давно никто не проверял на прочность семейную неустрашимость, и вот Гизил собирался спуститься с несколькими крепкими помощниками в лабиринт, чтобы своими глазами увидеть большую погребальную камеру. Однако приближалась зима, и смелый план отложили до весны, когда даже не самый храбрый квендель сможет без труда пролезть под корнями. Так предположил Гизил и попросил Лауриха заложить дыру в земле каменной плитой.
Но с Волчьей ночью вернулось и ощущение угрозы, забытое за долгие мирные годы, и пришло время выяснить, смогут ли квендели защититься от нее, а если да, то как. Закрыть дыру в земле и поставить прочные ворота – очевидно простое решение. Однако многие сомневались, что этого будет достаточно, дабы не позволить мрачным теням прошлого проникнуть на луга. В конце концов, как можно удержать нечто неосязаемое?
– Святые трюфели, вы здесь совсем одни? – спросила Гортензия, которая первой вышла из экипажа, когда Йордис со спутником подошли встретить гостей.
Ответ был ясен: похоже, Лаурих в самом деле оставил сторожку на попечение престарелой служанки и столь же престарелого помощника из соседней деревни.
Безмолвный и почти без проблеска света, дом прятался за огромным каштаном с черными голыми ветвями, возвышающимся в тумане посреди двора. Повозки с пони не было, как и принадлежащего Лауриху Гринделя, огромного волкодава, который одним своим внушительным видом обращал в бегство незваных гостей. Биттерлинг мог бы кое-что рассказать об этом псе. Гортензия была почти уверена, что егерь вряд ли сумел отказать любимой дочери и отправился в Баумельбург вместе с ней и Моттифордами, ведь Эмбла вела очень уединенную жизнь с отцом и Йордис за высокими стенами сторожки и никогда прежде не бывала на маскараде.
– Да, все верно, мы здесь держим оборону, дорогая госпожа! – ответил вместо Йордис старый квендель и раскинул руки, словно показывая, что во дворе было гораздо больше народу, чем казалось.
Звентибольд вздрогнул. На самом деле этот жест, вероятно, служил приглашением двум грозным созданиям, которые, прежде невидимые, вышли из тени каштана.
– Молодцы, ребята! Лежать, Флинк и Ласка! – поприветствовал старик двух черно-белых пастушьих собак, которые подошли к новоприбывшим квенделям, принюхались и вскоре дружелюбно завиляли хвостами.
Биттерлинг вздохнул с облегчением. У него сохранились не самые лучшие воспоминания о встречах с собаками, по крайней мере, в сторожке, но с этими, как и с их хозяином, он был знаком.
– Здравствуй, Варин, – улыбнулся он старику, – ты бросил своих овец в пойме, чтобы составить компанию Йордис?
– Бросил, но не одних, – весело ответил тот. – За ними присматривает мой сын Эскиль на опушке Гнилолесья, но сегодня они придут ночевать в хлев. Мы
