Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– И, значит, Брюсова жила здесь, в Захарьинке?
– Здесь или поблизости. Поискать стоит. Я надеялся со старожилами поговорить, человеческая память крепче бумаги, но, похоже, их, старожилов, тоже поискать нужно. Ничего, завтра я…
Профессор не договорил: – во дворе завыл Джой. Хорошо, что Санька знал голос пса, иначе перепугался бы страшно. Он и сейчас перепугался, но в меру, по стрелецки: голову не подставлять, биться аккуратно, противник смертельный.
Таня побледнела, Елена Ивановна тоже, но Санька заметил, что на кратчайшее, едва уловимое даже стрелецкому взгляду мгновение на лицах обеих промелькнула досада. Мешают чай пить!
Женщины, женщины!
Профессор тоже побледнел, но чуть-чуть. Он вообще-то загорелый не по-городскому, так что бледность не очень и разглядишь.
– Видите? То есть слышите? – сказал он вполголоса. – Бродит кто-то. И явно не олень. На оленя ваша собака так выть не будет.
Профессор легко встал, подошел к двери, но открывать ее не спешил.
Все замерли, прислушиваясь.
– Волки? – слегка дрожащим голосом предположила Елена Ивановна.
– Похоже, – кивнул профессор.
– Волкам сюда не пробраться, – Таня всем видом показывала, что она нисколечко не боится. – Но, наверное, нужно собаку внутрь забрать? Эх, мальчики, если бы у вас было не игрушечное оружие, а настоящее…
– Оно и есть настоящее, – уверил Корнейка. – Лучше не бывает, – и он достал из кармана рогатку.
– А… – в голосе Тани Санька расслышал и разочарование, и облегчение. Конечно, если у мальчишек настоящие автоматы – это кошмар.
А волки под окном?
А вурдалаки?
– Рогатки, они против воробьев хороши, – с сожалением сказала Таня.
– Воробьи – птички невредные, пусть себе чирикают.
– Ладно, ребята, вы только осторожнее, своих не подбейте, – сказал профессор, доставая из кармана пистолет. Газовый, не газовый, выглядел он внушительно.
– Как можно – своих! Никак неможно.
Джой зарычал.
Профессор сделал ещё один крадущийся шаг к двери. Таня и Елена Ивановна переглянулись. Корнейка зарядил рогатку чернильным орешком и выстрелил – в профессора!
Профессор среагировал мгновенно, вскинул руку с пистолетом и одновременно присел – но Корнейка предвидя это, взял ниже, угодив прямо в голову.
Елена Ивановна прыгнула на Корнейку, прыгнула мощно, далеко, вытянувшись параллельно полу.
Но Санька неотрывно смотрел на Таню. Доверчивость, испуг, смущение исчезли, вместо них на лице девочки проступал голод. Голод, больше ничего.
И это было хуже всего.
Как ни проворна была Таня, но стрелецкая выучка сказалась. Черное облачко окутало девочку ещё в прыжке. Санька шагнул в сторону, иначе Таня непременно сбила бы его с ног.
Он оглянулся. Хозяева, все трое, были в плену египетской тьмы. Успел Корнейка, справился и с Еленой Ивановной.
– Да… – протянул он. Удивило Саньку лишь то, что он не удивился. Что-то и раньше казалось ему неправильным. Не что-то, движения: двигались хозяева, что профессор, что Елена Ивановна, что Маша уж больно хорошо, ловко. Так горожане да ещё глубокой ночью, да ещё после утомительного переезда не двигаются.
Корнейка сначала запустил Джоя в дом, и только потом обратился к Саньке:
– Сходили, называется, в гости…
– Они… Они кто?
– Наши хозяева? Вурдалаки, кто ж ещё, – Корнейка старался успокоить Саньку, но нарочитая насмешливость не могла скрыть мрачности.
Джой переводил взгляд с профессора на Таню, с Тани на Елену Ивановну и назад. Видно было, что он не рад ни дому, ни вурдалакам, и хочет поскорее увести свое стадо подальше, в безопасное место.
Но существует ли оно, безопасное место?
Черное облако почти целиком окутало Таню, но и то, что было видно, не радовало: руки на глазах покрывались шерстью, превращаясь в лапы, сильные, когтистые лапы.
И это у девочки! Санькавздохнул, подошел к профессору. Профессор превращался медленнее. Наверное потому, что взрослый.
Корнейка быстрым движением подобрал пистолет, выпавший из руки – или уже лапы? – профессора.
– Давай-ка отойдем, – предложил он Корнейке. – Мало ли…
Санька с облегчением отошел. Стрелец, не стрелец, а смотреть, как люди превращаются в чудовищ, тяжело. Особенно если с этими людьми ты только что разговаривал, и они беспокоились о тебе, чаем угощали.
Корнейка выщелкнул обойму, посмотрел на патроны.
– Газовые?
– Серебряные, – он вставил обойму в рукоять, положил пистолет на стол. – Пора уходить.
– А… А они?
Корнейка только покачал головой, и погасил керосиновую лампу.
Осторожно, по половице они вышли из горницы в сени.
– Там могут быть вурдалаки. Вряд ли они станут на нас кидаться. Но если что – стреляй, не задумывайся.
– Из рогатки?
– Из чего сможешь.
Честный ответ. Смог бы он попасть из автомата в Таню? А орешком – запросто. Не убил ведь, да и не больно.
Корнейка без колебаний распахнул дверь на улицу.
во дворе никого. Да и перед домом тоже.
Джой шёл впереди, настороженно, но уверенно. Миновали калитку. Санька по деревенской привычке закрыл ее за собой.
Ковер ждал их на прежнем месте. Не утащили. Ну, правильно, вурдалаки, они ж не чирковские…
До околицы идти пришлось строжко. Дважды Санька замечал в темноте красные огоньки, но были они далеко, и приближаться явно не стремились. И не надо. Хватит, свой выстрел Санька уже сделал.
Но когда последняя изба оказалась позади, все пошло если не веселее, какое уж веселье, то быстрее. Корнейка поднял ковер на добрых десять метров, чтобы никакой вурдалак не допрыгнул, и они полетели быстро, так быстро, что пришлось лечь. Лег и Джой, прижимая уши к голове. Санька, тоже прижал бы кабы мог: ветер свистел громко, ничего не расслышать. Зато увидел – сову. Сова летела рядом, пытаясь разглядеть, что это за диковина появилась в воздухе. Санька даже ждал, что она сядет на ковер, но та резко отвернула и полетела прочь. Как раз показался единственный норушкинский фонарь. Быстро долетели.
В бесхозном сарайчике они оставили и ковер, и автоматы. Автоматы Корнейка тут же вернул на склад. Без сожаления расстался Санька с заморской машинкой. Одно хорошо – не стрелял он из нее ни во что, кроме банок. Хотя было б нужно – ещё как бы стрелял. Нужды не было.
Ну и славно.
Не без опасения подходил он к дому. Два пятьдесят пять, вторая половина ночи.
Но мать только окликнула сонно, мол, что-то вы, ребята, припозднились, ужин на кухне – и все.
Ужинать не хотелось. Хватит. Уже чай пили. Но и спать не хотелось тоже.
– Нужно, – сказал Корнейка. Понятно.
Санька лег и уснул – сразу. Во сне ещё думал – сам ли спит, или Корнейка сон нагнал. А, главное, сами родители без внимания оставили их отсутствие, Корнейка
