Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– Ты, Костя, представился бы сначала, – сказала женщина.
– Ах да, Константин Петрович Груздев, профессор, – церемонно сказал мужчина. – Это жена моя, Елена Ивановна, музыковед. А дочка уже спит…
– Совсем не сплю, – из комнаты показалась девочка. Обыкновенная девочка, чуть старше Саньки. Голубой халатик, тапочки. Ничего особенного. Худая только. – Меня Таней зовут.
– Санька я, – ответил Санька, привставая. Ещё ножкой шаркнуть – и совсем молодой лорд Фуэнтрой.
– А я Корнейка, – в свою очередь представился Корнейка и в самом деле шаркнул ножкой. Получилось вполне естественно. Вот что значит хорошая школа.
– Да, не спится, – согласился профессор. – Второй час уже.
Часы на стене, большие, китайские, показывали десять минут второго.
– Нам все кажется, будто кто-то вокруг дома ходит. Кто, зачем… Может, это вы?
– Мы только сейчас подошли, – ответил Корнейка.
– Значит, кто-то ещё. Может, собаки – кажется, глаза светились.
– Или олени, – сказала Таня. – Собаки бы гавкали.
– Ну, не обязательно. Во дворе сейчас такая собака сидит – лев, а молчит.
– Лев? Я посмотрю?
– Не стоит. Утром глянешь.
– Хорошо, – согласилась девочка печально. Про астму подумала, догадался Санька.
– Но все равно олени. Высоко глаза горели, таких собак не бывает. Мальчики, здесь олени водятся?
– Лоси водятся, – но Санька знал, что это не лоси. Вурдалаки. Хорошо, что Корнейка решил идти на свет. Умный он, подумал, что в Захарьинке могут оказаться люди. Теперь-то ладно, теперь они здесь. Отобьются. Сказать им про вурдалаков?
Санька осмотрел на Корнейку. Тот едва качнул головой. Не время, понятно. Таня, да и Елена Ивановна испугаются, запаникуют. Или хуже того, не поверят.
– Нет, не думаю, – покачал головой профессор. То есть лоси, наверное, тоже. Но есть и волки. Их сейчас развелось во множестве. Мы в экспедициях с ними уже встречались.
– В экспедициях? – Корнейка явно заинтересовался.
– Папа археолог, каждое лето ездит со студентами на раскопки, – пояснила не без гордости Таня. – Волки летом не опасные, ведь правда?
– Во всяком случае, для людей, – согласился профессор. – Но вам, ребята, гулять по ночам категорически не рекомендуется. Хорошо, что вы здесь, под крышей и за стенами. В Зарницу играли? – профессор показал на автоматы.
– Зарницу?
– Сейчас ее, наверное, по другому зовут. Военно-патриотическая игра.
– Не то, чтобы играем, – пробормотал Санька.
– А здорово научились делать. В мое время мы сами из дерева выстругаем шмайсер какой-нибудь, их проще всего было сколотить. Пэ-пэ-ша – уже шик, а Калашников шёл по высшей марке. Как там наш чай?
– Сейчас посмотрю, – Елена Ивановна вышла из комнаты. Но Таня осталась.
– У нас в районе лагерь открывают, патриотический, – продолжил разговор Корнейка.
– Дело хорошее, если с умом. Но чтобы ночами играть, не годится.
– Да мы не в лагере, сами…
– Тренируетесь?
– Вы, я заметил, тоже с пистолетом, – Корнейка говорил шутливо, но почтительно.
– Зоркий глаз, – одобрительно сказал профессор. – Годишься в разведчики. А пистолет у меня есть. Патроны импортные, лошадь с ног валят. Все-таки место глухое, нельзя совсем без оружия.
– Нельзя, – теперь серьезно согласился Корнейка.
Газовый пистолет, понял Санька.
Вернулась Елена Ивановна с чайником.
– Раз ты все равно не спишь, накрывай на стол, – сказала она Тане.
Девочка подошла к буфету, достала чашки, сахарницу, вазу с печеньем и коробку чайных пакетиков.
– Заварочный чайник куда-то задевался, мы ещё не все распаковали, – объяснила она.
– Да из пакетиков и удобнее, не один чай на всех, а каждый может выбирать по вкусу: индийский, цейлонский, даже кенийский чай есть, с клубникой, с лимоном, с ежевикой. Вы, Корней, какой предпочитаете? – обращение на «вы» у профессора получилось естественно. Оно и понятно – профессор!
– Мне кенийский, пожалуйста, – решился Корнейка.
– А вам, местный Санька? – повернулся к Саньке профессор.
– Мне этот… обыкновенный.
– Обыкновенного, к сожалению, нет. Не хотите ли индийского?
– Да… Спасибо. Если можно.
– Разумеется, можно, – он как-то особенно ловко разложил по чашкам пакетики, Елена Ивановна налила кипяток, который быстро стал превращаться в чай. Никакой магии, современные кулинарные технологии в действии, как любит говорить реклама.
– В этом году вы, профессор, в экспедицию не поехали? – полюбопытствовал Корнейка. Ну, просто историческое кино: ночное чаепитие на даче накануне падения Зимнего Дворца.
– Нет экспедиций. Денег в университете не нашлось, – вздохнул и развел руками профессор. – Однако я надеюсь, что лето не будет таким уж пропащим. Где-то поблизости должна пролегать Брюсова жила. Вы о ней ничего не слышали?
– А что это такое – Брюсова жила?
– О, это целая история. Много лет назад бывал в этих местах Яков Вилимович Брюс. Следил, как строится флот для войны с турками. И, между главными делами, открыл источник целебной воды.
– Минеральной, да?
– Минеральной, но уж очень замечательной. Но самое интересное другое: источник этот был тайно обустроен задолго до тех дней. Ему было, может быть, несколько тысяч лет – так, во всяком случае, считал Брюс.
– Несколько тысяч лет? И как он выглядел?
– Брюс не пишет, возможно, опасаясь врагов – а у него было много врагов. Или конкурентов. Он был человек оборотистый, и стал продавать целебную воду в особых флаконах черного стекла. Шла вода бойко, и Брюсу совершенно не нужны были конкуренты, потому он и скрыл место источника, или, как тогда говорили, водяной жилы.
Судя по всему, Яков Вилимович придал сооружению вид обыкновенного колодца.
– А дальше?
– Вскоре у Брюса появились другие, более важные дела. Вода же отчего-то помогать перестала – возможно, ее стали забирать не в Брюсовой жиле, а в ближайшем ручье. Сюда ездить в те годы было сложно, степь, близок Азов.
– А что – Азов? – не удержался Санька. У Пирога троюродный брат жил в Азове.
– Тогда на побережье Черного моря война шла с турками. Не ровен час под набег угодишь. Черноземная губерния была местом не вполне освоенным. На Дону казаки, а поодаль – и люд всякий, и зверье. Опасно. И дорого – концы немалые. А подделать воду торговцам зелья было и заманчиво, и выгодно, и просто. Но применяли Брюсову воду ещё долго.
А недавно в Эдинбурге сыскался документ, прелюбопытнейший, из которого следует, что таинственный источник живой воды где-то рядом. Рядом с нами, не с Эдинбургом.
– А почему Эдинбург?
– У Якова Виллимовича в
