Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
– Использовать…– протянул Санька. – И копить – тоже? Как в леденце?
– Точно, – с уважением сказал Корнейка. – Прямо в яблочко. В Могиле Колдуна находится особый аккумулятор магической энергии. Он улавливал большую часть магического потока. За время, что он там лежит, в нем накопилось очень много энергии.
– Как в леденце?
– Дался тебе леденец! Вот, съешь, – и Корнейка достал три шоколадных батончика, один дал Саньке, другой, развернув, обертку, Джою, а третий – себе. – Шоколад собакам обычно не дают, вредно, но у нас случай особый.
Санька надкусил шоколадку. Вкус был скорее, горьким, чем сладким.
Летный, прочитал на обертке Санька. Экспериментальная фабрика номер два.
– Это не конфета, не сладость, – поймав недоуменный взгляд Саньки, пояснил Корнейка. – В нем мало сахара, и много настоящего шоколада. Специально для летчиков и космонавтов придумали.
Батончик сразу стал вкусным. Летчики и космонавты – замечательные люди. Если бы он не был стрельцом, он бы непременно хотел стать космонавтом. Санька мгновение подумал и понял – неверно. Если бы он не был стрельцом, он бы непременно хотел стать стрельцом. Но ведь можно быть стрельцом-космонавтом? Наверное. В космосе, поди, своих жучар полно. Стало быть, стрельцу на космическом корабле место найдется.
Доев шоколад, он аккуратно сложил обертку и спрятал в карман. На память.
Корнейка сделал то же самое.
– Шоколад, между прочим, считался магическим снадобьем. У майя, таинственного индейского племени, шоколад предназначался только для жрецов и великих вождей. Значит, и мы – великие вожди или жрецы. А насчет леденца… Заряд магической энергии, который способен накопить за века природный или созданный великим магом аккумулятор по сравнению с леденцом, что электростанция и батарейка для часов. Он не ковер – горы сдвинет, и большие горы. Или море разольет. Каспий в Арал перекачает.
– Арал?
– Было такое море прежде. Теперь высохло.
– А зачем жучарам нужно оживлять Арал?
– Жучарам не нужно.
Они вернулись к ковру, устроились на нем поудобнее, уже как на привычном, обыденном месте, и ковер медленно поплыл вдоль поросшей бурьяном улицы. Окна домов поблескивали стеклами, чистыми, вымытыми дождями. Пыли нет, да и откуда пыль, бурьян все же какая-никакая, а трава, землю укрывает, машины же по улице не пылят. Разбитых окон не было – да и кому их разбивать? Чирковским сюда сроду не дойти – на их счастье, бурьянные крысы шутить не будут. Попадались дома и с заколоченными окнами, но немного, иногда окна закрывали ставни, и казалось – закрыли их совсем недавно. Утром.
И вдруг из-за ставен за ними следят чужие глаза, чужие, недобрые, неживые?
Нечего страх нагонять. Джой рычит, но негромко, самой прямой опасности нет. Гаек полный подсумок, на груди – автомат, да ещё три рожка-магазина в пятнистом зелено-коричневом жилете, который Корнейка тоже позаимствовал у дяди Сэма, гулять, так гулять, а дядя не тетка, пирогов не поднесет, зато оружия у дяди воз и маленькая тележка, бери – не хочу. Потому тех, за ставнями, бояться нечего, до захода солнца они и не высунутся. А какие они – вурдалаки?
В середине улицы свернули в проулочек. В три домика проулочек, а в конце колодец.
– Видишь? – спросил Корнейка.
– Вижу, – ответил Санька, и соврал – увидел он только потом, когда сказал: над колодцем висело голубое облачко, прозрачное, едва заметное, размером с небольшой домик.
– Туман?
– Эманация.
– Там, на Могиле Колдуна, она черная, и фонтанами.
– Другой полюс.
– Ага, понятно.
Они остановились в десяти шагах от колодца.
– А люди – они ведь брали воду, и что?
– Ничего – до поры. Те же батарейки двести лет назад – какая в них польза несведущим?
– А облако? Что они думали об облаке над колодцем?
– Не видели они облако, разве что дети совсем маленькие – до двух, редко до трех лет, а таким кто верит?
– Мне ж не три года.
– Навострился. Опять же шоколад настоящий, он способствует.
– Как дикий чеснок?
– Точно. И, наконец, сейчас поток энергии особенно велик.
– Взаиморасположение небесных светил? – Санька и сам удивился, как легко выговорил мудреные слова. От Корнейки подхватил.
– Именно.
– А здесь… не опасно? В парке давеча ты говорил…
– Другой полюс. Для меня не опасен, и для тебя. А вот шорьки ближе, чем на двадцать шагов вряд ли подойдут, а подойдут – начнут разрушаться. И жучары тож.
– Откуда они взялись, шорьки?
– Жучары вывели. Вывели и поставили – охранять.
– А зачем охранять? От кого?
– От всех, наверное.
Они сошли на землю. Чем ближе к колодцу, тем реже трава. Реже, ниже – и мягче, даже ноги чувствуют. Санька наклонился, провел рукой. Шелковистая. Травушка-муравушка. Магия – кто решил, что она только для людей? Магическая энергия – та же природная сила. Для всей природы, как дождь, ветер, солнце – они для всех, растений, животных, камней, рек.
Внезапно руку обожгло. Травка самая обыкновенная, а стрекучая, будто крапива. Он, конечно перетерпел, но и обругал себя – чем о магии размышлять, о которой ему ничего не известно, лучше бы ботанику учить. В деревне ботаника – первый предмет.
Он сорвал былинку, посмотрел.
– Что? – спросил Корнейка.
Санька рассказа – и показал на белесые узелки, выступившие на коже.
– Избыток энергии в траве. Ничего, подобное лечат подобным.
Нужно смочить водой.
– Да ладно, потерплю.
– Разбухнет, это не простая крапива.
Над колодцем поставили навес из шифера, а сам он был прикрыт дубовой крышкой – чтобы вода оставалась чистой. Ворот, цепь, ведро – все в исправности. Даже алюминиевая кружка на подставке лежала. Хороший мастер колодцы строит на века, а в хорошей деревне их, колодцы, берегут пуще домов.
Вода в колодце держалась глубоко. Даже очень глубоко – метрах в двадцати – стрелецкая сноровка помогла определить длину ушедшей вниз цепи. Двадцать метров – это ж шестиэтажный дом в городе! Долго шло ведро вниз, а поднималось ещё дольше. Ладно, пить, но как же они стирали? Не напасешься воды-то.
Наконец, Корнейка вытащил ведро, зачерпнул кружкой воды.
– Подставляй руку!
Санька послушался.
Вода оказалась ледяной. Кожа онемела, покрылась гусиными пупырышками, не только где лилась вода, а и выше. Лил воду Корнейка медленно, тоненькой струйкой, сверху вниз. Стекла вода с пальцев, а с ней стек и зуд от травы.
– Живая вода прямо!
– Потому, что долго стояла. Хорошо зарядилась. Да и потом сейчас время особенное.
– А в обычное время?
– В обычное ее каждый день помногу поднимали, не успевала глубоко зарядится. Но все равно, пьющие ее жили долго а болели мало.
– Получается, вода и есть аккумулятор?
– Нет, в воду
