Канцелярская крыса. Том 2 - Константин Сергеевич Соловьев
– Пожалуй, мне хватит того, что при мне, – подумав, сказал он. – Кроме того, с копьем я буду неловко себя чувствовать в омнибусе или в театре. Чего доброго, придется сдавать его в гардероб… Нет, благодарю, моего арсенала хватит с избытком даже на небольшую войну.
– Конечно, мистра. Как скажете, мистра.
Герти и сам в это верил, пока ему не довелось пройтись пару миль пешком. После этого ощущение собственной защищенности несколько потускнело, как тускнеет патентованная тарелка из нержавеющей стали, якобы сохраняющая блеск пятьдесят лет, через два дня после покупки. Рассредоточенное по всему телу оружие уже не казалось ему столь надежной защитой. К тому же он слишком поздно понял, что ношение всего этого сопряжено с некоторыми анатомическими неудобствами.
Автоматический пистолет новейшей американской системы, который ему присоветовал продавец, оказался тяжеленным куском стали, оттягивающим ремень, причем тяжесть эта очень быстро стала из тяжести успокаивающей тяжестью раздражающей и стесняющей. Револьвер болтался в кармане, то и дело чувствительно ударяя его по бедру и оттопыривая пиджак. Трость отягощала руку. Потайная кобура с дерринжером, укрепленная на правой голени, казалась удобной ровно первые четверть мили, после чего впилась в ногу так крепко, что Герти поневоле ощущал себя беглым рабом с сахарных плантаций, на ноге которого болтаются кандалы.
Пришлось смириться с мыслью, что наличие оружия никак не гарантирует душевного спокойствия, даже напротив. Герти не чувствовал себя спокойнее со взведенным оружием в кармане. Стоило лишь прийти сумеркам, как душа тревожно заныла, а тело покрылось липкой пленочкой пота.
Гиена вышел на охоту. Может, он сейчас рыщет на другом конце города. А может, идет в эту минуту в двух шагах от него, с наслаждением вдыхая липкий от адреналина запах его пота.
Делая вид, что беззаботно разглядывает темнеющий город, Герти пристально вглядывался в лица прохожих. С наступлением вечера их сделалось особенно много в Майринке. Уставшие клерки в помятых костюмах недорогой ткани вяло курили, обсуждая какие-то векселя. Полная дама в старомодном платье несла пакет с пирожными от бакалейщика. Седой кебмен однообразно ругался, колотя ногой по жестяному боку своей паровой повозки. Фальшивый ветеран персидской войны[40] клянчил пенни на лекарства, распространяя вокруг себя стойкий аромат дешевого джина. Мальчишка – судя по одежде, подмастерье из Коппертауна, – забыв обо всем, возился со щенком, дергая его за хвост. Помятый автоматон тщетно ждал желающих сыграть в «три стакана», неподвижно сидя в переулке. Его прохудившееся тело было сплошь исписано мелом, причем преобладали ругательства на маорийском языке.
Любой из них мог быть Гиеной. Любой из них мог сжимать в кармане нож. Если Гиена столь хитер, что способен водить за нос канцелярских крыс, ему ничего не стоит обмануть и случайного наблюдателя. Он коварен, он силен, он скрывается в тени до последней секунды, прежде чем нанести удар…
Быть может, Гиена сейчас наблюдает за ним в отражении галантерейной витрины, приняв облик молоденькой девушки в легком платье. Одета не по погоде, и лицо как будто странное… Или приглашает его на лекцию о новых лекарственных каплях Бойля («Новое индийское средство, господа! Немедленный эффект! Английский патент!»), примерив фальшивую шкуру неряшливого седого старика. Акцент у него нездешний, а седину подделать и дурак сейчас способен… А может, Бангорская Гиена – это статный констебль, торопливо жующий сдобную булку на углу. То-то глаза у него холодные, зыркающие…
Короткая прогулка по городу вымотала Герти так сильно, словно он прошагал сотню миль по непролазным южноамериканским джунглям в обществе подполковника Фоссета[41]. Ощущение постоянной опасности вытягивало силы удивительно быстро, а неизвестность лишала душевного равновесия, заставляя тело то и дело вздрагивать и резко крутить головой.
Еще несколько дней назад он надеялся, что крысы мистера Шарпера никогда не нападут на след и был готов даже саботировать расследование Канцелярии. Или, того лучше, опередить их всех, чтобы первым выйти на убийцу и вывести его на чистую воду. Это было до знакомства с таинственной папкой, полной машинописных листов и фотографий. Особенно фотографий. От одного их вида его пробирало до самого затылка колючей дрожью. На этих фотографиях кто-то кропотливо фиксировал пиршественные столы Бангорской Гиены и остатки яств, разбросанные по мостовой. Они были непохожи друг на друга, хоть и одинаково омерзительны.
Роднила их единственная общая деталь, с неумолимым постоянством оказывающаяся на всех фотокарточках. Прямоугольник белой бумаги, неизменно лежащий среди алых клякс. Иногда он обнаруживался в зубах скальпированного черепа, сжатый предсмертной судорогой челюстных мышц. Иногда элегантно торчал из надреза в теле, точно кончик платка.
Всегда один и тот же прямоугольник с тщательно отпечатанной надписью, превосходно читаемой вплоть до последней буквы: «Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом». Превосходная рисовая бумага первого сорта, строгий миллер-ричардовский шрифт[42], конгревное тиснение… Он сам заказывал эти визитки в Лондоне, по два шиллинга дюжина, и втайне ими гордился. Они выглядели солидно и представительно, не хуже, чем визитные карточки самого мистера Пиддлза. Еще на борту «Мемфиды» он представлял, с каким небрежным достоинством он будет вручать их, сойдя на берег. Не случайным прохожим, конечно, и не первым встречным, а людям достойным, связанным с ним по службе или новым приятелям. Начальникам отделов и департаментов, почтенным джентльменам, благосклонно взирающим на его пылкую работу. Новым знакомым по клубу, легкомысленным вертопрахам, старающимся выведать, какой фасон нынче вошел в моду в Лондоне и какие слухи нынче плывут по волнам старушки-Темзы. Партнерам по покеру, легко принявшим его в свое общество и уважительно кивающим его зрелой, выдержанной манере игры…
Нет, мистер Уинтерблоссом. Вашим мечтам не суждено было сбыться. Чья-то чужая рука раздает нынче ваши великолепные визитные карточки. Окровавленная, дрожащая от сдерживаемой ярости…
Герти захотелось дать самому себе чувствительную затрещину.
Он потерял непростительно много времени в погоне за «делом Уинтерблоссома», отчего-то полагая, что груда бумажных листов мгновенно подскажет ему разгадку, укажет направление, раскроет секрет проклятого хищника, терроризирующего город! Наивность, достойная скорняка, а не опытного деловода!
Крысы Канцелярии безостановочно перекапывают весь город в попытке найти таинственного мистера Уинтерблоссома. Прямо сейчас они проникают на самое дно, в удушливые страшные притоны Скрэпси и трущобы Шипси, они патрулируют порт, подобно часовым, они вынюхивают и высматривают все, что может нести отпечаток Гиены, эти настороженные и внимательные хвостатые твари с пастями, полными острейших зубов… Но даже они не могут похвастаться каким бы то ни было успехом. Так каков шанс
