Корона льда и лепестков - Шеннон Майер
А должна?
Почему я не боялась?
Нахмурившись, я посмотрела мимо него на небо. Оно вернулось на место, а лицо матери исчезло. Смерть отступила, но я видела, как моя энергия, моя магия перетекает из меня в Рубезаля. Моя безвольная рука, упав, задела цветы, что распустились там, где было болото.
Все тревоги, все страхи, все «если» схлынули, сползли с меня, как тяжелая зимняя куртка. Я всецело подчинилась обеим сторонам своей магии, и былые потуги сразу показались смехотворными.
Сила внутри меня устремилась вверх, и я улыбнулась, когда магия рванула наружу, выгибая мое тело, и столкнулась с магией арфы Луга и Рубезалем.
Гигант закричал.
Истощение обернулось вспять. Энергия, магия, жизнь хлынули в меня обратно.
И моя улыбка стала шире.
– Невозможно! – Рубезаль крепче впился в меня пальцами, из его носа еще быстрее полилась кровь. – Если твою силу не забрать, тогда убью тебя по старинке.
Небо цвета индиго раскололось внезапным раскатом грома. Разверзлось, изливая сплошные потоки дождя, мерцающего словно бриллианты.
Переливающегося оттенком моей силы.
Силы индиго, которой обладала только я.
– Не сегодня, ублюдочный ты переросток, – прошептала я.
Я потянулась вглубь за своей силой, сливаясь с Андерхилл, чувствуя, как вокруг бушует ее мощь. Рубезаль сжульничал, использовал арфу. Меня больше не сковывали запреты. К нам устремилась вспышка пламени – оранжевого, красного и золотого – и рассекла три пальца гиганта.
Пламя иссякло, и Рубезаль заревел, а я со стоном покатилась по земле.
Меня подхватила чья-то рука. Я, пошатываясь, поднялась на ноги и обнаружила, что на меня смотрят глаза цвета ночного неба.
Прекрасный мужчина сжимал огненное копье, и пламя лизало его кожу, ничуть не опаляя.
– Прости, что задержался, – сказал Фаолан. – Но теперь я здесь, любовь моя. Я пришел.
17
Вокруг бились две армии. В каких-то десяти метрах стоял гигант, быстро заживляя ожоги на руках.
Но я не отрывала взгляда от Лана, от этой новой версии того, кого я любила всем сердцем. И прежде преступно красивый, теперь он сиял так, что я не могла подобрать слов.
Стены, которые он возводил, исчезли. Он излучал такую уверенность, что у меня перехватывало дыхание еще сильнее, чем когда Рубезаль выкачивал из меня само существо.
– Ты здесь, – прохрипела я.
Он серьезно кивнул.
– Я здесь.
Я силой заставила себя переключиться на Рубезаля. Воодушевление, возникшее, когда гигант не сумел отобрать мою магию, усилилось с присутствием Лана и его копья десятикратно.
Я улыбнулась гиганту, который аж побледнел. В своей растерянности он казался гораздо моложе, будто ребенок, что угодил в свою же ловушку.
Его страх пролился бальзамом на мою душу. Я им наслаждалась – за всех фейри, которых он использовал и убил, чтобы оказаться сегодня в этой точке Андерхилл.
– Все кончено, Рубезаль, – объявила я.
– Ты присвоил то, что принадлежит мне, гигант. – Лан шагнул вперед.
И на поясе древнего фейри сверкнула арфа.
– Фаолан, – отозвался Рубезаль, – хотел спросить, как тебе удалось избежать моего проклятия, но вижу – помогли. Скажи, как там Луг? Все еще мертв?
Лан сделал еще шаг, словно охотник, крадущийся к добыче.
– У дедушки все хорошо.
Рубезаль медленно кивнул, и я буквально увидела, как он собирается с силами. Берет себя в свои дрянные руки.
– Он будет тобой гордиться. Я на своем веку еще ни разу не встречал того, кому бы удалось избавиться от этого проклятия. Добиться фундаментальных перемен – подвиг, сравнимый с деяниями твоего предка. Признаю, даже у меня нет такой способности.
Лан вновь двинулся навстречу гиганту, и у меня сжалось сердце. Но это была битва Лана. А вот как только он заполучит арфу, тогда вступлю и я.
Я зачерпнула золотой силы Андерхилл, готовая вмешаться.
Лан вращал копье с ловкостью и скоростью, которых даже столь опытный воин добился бы лишь за многие месяцы тренировок. Как долго он пробыл в стране грез?
– Совсем неудивительно, – ответил Лан гиганту. – Поскольку моя сила превосходит твою, поступи благоразумно и верни арфу, которую ты украл.
Рубезаль скривил губы.
– Я, украл? Что же ты, Фаолан? Я крал многое, но арфа в это число не входит.
– Уверен, ты любишь так себя успокаивать каждую ночь.
– Любовь. В ней-то и заключается вся суть истории. Как забавно, когда один тоскует по кому-то, в то время как по нему тоскует кто-то третий. Так арфа ко мне и попала. Пока я не сводил глаз с Елисаваны, – гигант желчно оскалился, – твоя мать не сводила глаз с меня. Мне не было никакой нужды красть арфу, твоя мать сама мне ее предложила. Точнее, она рассказала мне, как ее найти.
Фаолан сощурился.
– Мать? Чтоб она рассталась с предметом власти своего отца? Никогда.
Холод в груди подсказывал, что Рубезаль бросил в лицо Лану жестокую правду. Дневник. В нем гигант писал, что именно Эвлю дала ему некий ключ к разгадке. А после в записях появляется арфа, хотя прежде упоминаний о ней нет.
– Он говорит правду, Лан. Эвлю долгое время работала с Рубезалем.
– Признаюсь, она воплощает собой все, что я ненавижу в фейри двора, – продолжил Руби, разворачиваясь к Лану и снимая с пояса арфу. – Но она оказалась очень, очень полезной. Любовь сделала ее такой восприимчивой к моему чаю. Настолько, что даже удалось настроить ее против собственного юного Неблагого сына-чудовища.
Фаолан резко втянул воздух.
Я двинулась в другую сторону, отвлекая гиганта и давая Лану время взять себя в руки.
– Еще одна подлость в копилку к остальным. Начинаешь повторяться. Но есть кое-что покрепче твоего чая.
Гигант бросил на меня ленивый, пренебрежительный взгляд, который никак не вязался с напряженной позой. Рубезаль не хотел попасть в ловушку между мной и Ланом.
– И что же это, девочка?
– Раскаяние. Откуда, по-твоему, у нас копье? Эвлю отдала его мне из рук в руки для своего сына.
Жалкая попытка матери Лана искупить прошлые грехи.
Но если бы не она, Лан был бы мертв.
Гигант кивнул.
– Ах да. За это я ее и убил.
Повисла напряженная пауза. Вздох в самой ткани Андерхилл.
А потом Лан с яростным ревом бросился на огромного фейри. Рубезаль ударил по струнам, и я рухнула на колени, скошенная грохотом какофонии.
Ахнула, настойчиво потянула в себя больше золотой силы.
Но Лан не упал, в отличие от меня и всех остальных в пределах видимости. Он продолжал бежать, и Рубезаль изумленно распахнул глаза шире. Он не стал обнажать никакого оружия. Даже не подумал, что понадобится.
Настолько
