Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

Я посмотрел на нее преданно-бесстыжими глазами. .— Вам правду сказать, ваше величество? Она сердито поджала шубы.

— Допустим, убит. Но... вы при чем?

— Абсолютно ни при чем, — твердо заверил я. — Если не считать той ерундишки, что я сам в некотором роде был тем оленем.

—   Что-о?

Я уточнил:

—Как вы и велели, ваше величество, я его немнож­ко убил.

—Оленя?

—Оленей я не убиваю, — заверил я. — Вообще не знаю, оттуда оленина берется. И знать не хочу. Пред­полагаю, что есть такое оленье дерево, на ветках растут и созревают куски оленины... Сразу жареные.

Она сверкнула глазами.

—Что с герцогом? На самом деле?

—Ригильтом?.. Олень ткнул его рогами. Да так неу­дачно, что снес половину черепа. Но зато нижняя часть осталась в целости! И все зубы на месте, представляете?

Она широко распахнула глаза, нервно огляделась по сторонам.

—Тише!.. Что вы такое говорите, глерд!.. Я здесь при чем? Я ничего подобного не велела!

—Дык я и не говорю...

—Короли не отдают такие приказы!

—Точно, — сказал я с восторгом. — Вы велели устра­нить. Устранить препятствия. И я, того... устранил. А Плаций должен был получить послание брать власть в свои руки, пока ее не перехватил другой энергичный мерзавец.

—Послание?

—Ваши мысли, — сказал я, — ваше величество, но от моего имени, чтобы вы оставались в стороне. Сейчас все мерзавцы, один мерзавец едет на другом и мерзав­цем погоняет, но хотя это и редкость в нашем мире, однако нужно иметь в виду, что такое возможно. Пото­му Плаций должен немедленно брать власть!

Она промолчала, что и приказа устранить не отдава­ла, вижу, как напряженно и быстро раздумывает, это же как резко все поменялось за время нашего посольства, с ума сойти.

—   Будем надеяться, — проговорила она медленно, —что трон займет все же Плаций.

Я сказал скромно:

—   Определенная работа в этом направлении уже проделана.

Она вскинула брови, лицо напряглось.

—   Что? Это как?

Я ответил еще скромнее:

—   Ваше величество, а оно вам надо? В смысле, нуж­но ли знать такие мелочи, что иногда не совсем как бы чистые... Вы должны быть выше, в небесах, в порхани­ях, в государственных заботах о счастье таких вот скром­ных подданных, как я. А если кого зарезать или уда­вить...

Она прервала:

—Довольно.

—Как скажете.

—Я ничего, — сказала она, повысив голос, — не же­лаю слышать. Я надеюсь на мир и безопасность в моем королевстве и на его границах.

—И отдаете общие указания, — подхватил я пони­мающе. — Королевские. Величественные и вообще об­щие, дальше некуда. Ибо!.. Я так и понял, я же понят­ливый... Ваше величество, там за дверью появился Мяффнер. Видимо, что-то срочное. Примете или пусть ждет?

Она продолжала смотреть на меня все так же холод­но и с напряжением, однако в ее лице что-то неуловимо изменилось, словно по нему промелькнула тень беспо­койства.

—Мяффнер?.. Вы уверены, глерд?

—Да, — ответил я. — И у него в руках что-то тяжелое.

Глава 6

Она все еще колебалась, рассматривая меня, а я зыркнул в сторону двери, стараясь понять, что же дер­жит Мяффнер, видеть не могу, но положение рук сине­го силуэта говорит, что держит нечто, а раз слегка от­кинулся назад, то это нечто увесистое.

Она сделала кончиками пальцев небрежное движе­ние, слуга справа от двери тут же распахнул ее и что-то произнес в коридор.

На пороге появился Мяффнер с массивной шкатул­кой в обеих руках. Я с облегчением перевел дыхание, голубой силуэт мог принадлежать и не Мяффнеру, хотя, конечно, таких низкорослых и толстеньких не так мно­го, а на этаж королевы пускают далеко не всех.

Мяффнер поклонился издали.

—   Ваше величество...

Она опять же кончиками пальцев велела подойти, а когда он торопливо приблизился, спросила блекло:

—   Что у вас такое срочное?

Он с поклоном поставил шкатулку перед нею на стол.

—   Как вы и велели, ваше величество...

Она бросила в мою сторону взгляд, словно хотела сказать, что ничего подобного, ничего такого не ве­лела, королевы такое не велят, королевы выше, а я, того, сделал вид, что даже не пытаюсь понять: в этой шкатулке омолаживающий крем для лица или же только для щек.

—   Спасибо, глерд, — сказала она. — Идите. Погово­рим позже.

Он поклонился и, на всякий случай не замечая меня, вышел, а она повернулась ко мне.

—Если союз нарушен, — напомнила она, — тогда война откладывается?

—Совершенно верно, — сказал я. — Не отменяется, а именно откладывается. А вы знаете, ваше величество, вы все-таки умная королева, кто бы подумал!.. Я вот не думал, я теперь вижу. Полагал, что вы только красивая, а оказалось, еще и умная... Так обычно не бывает, по­тому я подумал было, что у вас, к примеру, ноги там под длинным платьем кривые, а то еще и волосатые, но по­том вспомнил, что у королевы вообще не бывает ног...

Она досадливо поморщилась.

—Как ведет себя Антриас?

—Король Антриас, — сказал я трезво, — от своих планов не откажется. Такие люди ищут не оправдания, а возможности.

Она вперила в меня злой взгляд, но сразу же отвела в сторону, словно сочла меня тонкокожим, ага, щас за­трепещу.

—Да, Антриас... упорен.

—Но теперь будет действовать осторожнее, — сказал я. — Видеть его пришлось близко, ваше величество. Как вы помните, я передал ему ваше крайне вежливое по­слание.

Она поджала губы.

—Вежливое? Меня до сих пор коробит от дерзости.

—С Антриасом лучше всего говорить именно так, — сказал я. — Вежливость расценивает как слабость. Или даже трусость. Потому... да. Он прочел, разгневался, даже взъярился, но сумел взять себя в большие волоса­тые, а это дурной знак, ваше величество. С неудержи­мым и гневающимся правителем справиться проще.

Она посмотрела на меня в упор.

—   Вы меня поучаете, глерд? Вам виднее?

Я вскрикнул в великом огорчении:

—   Ваше величество!.. Как можно?.. Вы же символ!.. А символы как бы вне!.. И за. Имею в виду, за разумной гранью. Ибо. Потому что. Антриас теперь не попрет напролом, а попробует давлением... Вы как насчет по­датливости?

Она ожгла меня ледяным взглядом.

— Короли не могут быть податливы или неподатли­вы. Мы и есть суть королевства!

— Ага, — сказал я, — значит, ага. Это внушает. А я вообще-то человек внушаемый, хотя, конечно, и тол­стокожий. Зато твердолобый. Вы мне внушили, ваше величество!.. Я счастлив просто безмерно! За внушение. Я могу идти?

Она ответила с некоторым неудовольствием:

— Идите. Но столицу покидать запрещаю.