Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв
Предложение приняли без споров.
Пирог остался у себя, а Санька, Корнейка и Джой пошли по улочке. Улочка весь день слушала музыку пропаганд-вагена, и, кажется, утомилась. Или Санька начал утомляться сам, а, поскольку стрельцам утомляться от какой-то музыки негоже, перенес утомление на улицу. Он даже пожалел, что в Норушке весь день не отключают электричества. Хотя у этого пропаганд-вагена, поди, свое вырабатывается, хоть вся область замрет, а веселые песни все равно будут дребезжать над Норушкой и окрестностью.
– Пожалуй, хорошего понемножку, – сказал Корнейка, подпрыгнул и поймал пролетавший над ними пушистый шарик с зернышком в центре. Малыши такие называли «письмами домовых». Ну, Санька-то давно знал, что это семя растения, родственника обыкновенного одуванчика, а все равно называл письмами тоже. Нужно было поймать письмо, прошептать желание – не очень большое. Духам большие желания не по силам – и отпустить пушинку в небо. Если улетит высоко, скроется с глаз – жди исполнения. Санька и сейчас порой посылает письма духам – не всерьез, а просто…
Кстати, а не родня ли эта пушинка люсидам с Поля Стрелков?
Думал Санька по-стрелецки, быстро, а Корнейка тем временем шептал над пушинкой и даже оглаживал ее.
Потом поднял ее на ладони, подул – и та устремилась вверх.
Интересно, какое желание загадал Корнейка?
– Гибкая пуля, – ответил на несказанный вопрос Корнейка.
– Пуля? Но в кого стрелять?
– Не в кого. Во что. Сам услышишь.
– Ага… – догадался Санька.
Но пуля летела медленно, они шли быстро, и пропаганд-ваген замолчал лишь тогда, когда они пришли домой.
Тишина звучала хорошо.
– Сработало?
– Получается, сработало. Точечный электромагнитный импульс.
– А они, жучары, не догадаются, что это нарочно? – Санька не то, чтобы боялся, просто нужно представлять все в деталях.
– Несомненно догадаются. Для этого я и послал гибкую пулю. Но они не знают, кто это сделал. Начнут искать. Спешить. И, быть может, допустят ошибку.
– А… А на нас они не подумают?
– Нас они видели, и, похоже, отнесли к неопасной серости второго-третьего разряда.
– Тот, заводила-крепкосел, он… он жучара?
– Нет, он то, что есть – вожак, агитатор, энтузиаст, плюс ещё кое-кто. Жучара смотрит его глазами, слышит его ушами, но думать его мыслями не может. Иная логика. Жучары будут искать других, не нас. Искать и не находить.
– Испугаются?
– Страха жучары не знают, на опасность реагируют суетой, торопливостью. А чем больше торопишься – тем больше вероятность ошибки. Нам бы она очень пригодилась, ошибка жучар.
– Какая ошибка?
– Если бы могли выбирать…
– Разворошить муравейник, и посмотреть, что получится?
– Муравейник? Скорее, осиное гнездо… Жучары бояться не могут, а мы можем. Обязаны.
– Разве хорошо – бояться? – Санька вспомнил давешние собственные суждения.
– Страх рождает отвагу. Во всяком случае, иногда. Гораздо хуже полное бесчувствие – когда тебя гонят на бойню, и ты идешь, не пытаясь сделать хоть что-нибудь… А пытаться нужно – всегда. Ладно, давай не спешить с выводами. А то вместо жучар будем совершать ошибки – мы.
Пообедав по-стрелецки, не много, не жадно, но и не мало, энергию восполнять необходимо, Санька с Корнейкой пошли в читальный уголок. Не отдохнуть, а подумать. Ну, и с силами собраться тоже не мешает. Подзарядиться, как аккумулятор. Или как волшебная палочка.
Родители после обеда сразу ушли к клубу – толковать о «Крепкоселе». По всему видно было, что они в стороне не останутся: все пойдут, и они, как все. На селе до сих пор не принято жить иначе, чем соседи, хоть и двадцать первый век на дворе.
11
Пришел Пирог. Они сейчас просто трое неразлучных, не считая собаки. Решили поиграть в шахматы. Для пущей маскировки. Это как жгучий перец, кайенская смесь, которым посыпают шпионы свои шпионские следы на границе. Собаки пограничные от него нюх теряют. Вот и жучары, если находят в голове отголоски шахматной игры, тут же теряют способность к улавливанию мыслей – на час, на два, кто как. И потом лезть в голову шахматиста опасаются, обжегшись на молоке, то бишь на сицилианских, французских и прочих защитах.
Санька пожалел, что так и не удосужился изучить большую книжку «Шахматы», что стояла в шкафу на нижней полке. Сколько раз, проигрывая Пирогу, давал себе обещания, вот возьму, и выучу всякие начала и комбинации, но всегда что-то мешало. То есть это он прежде давал обещания и не выполнял, теперь же, будучи стрельцом, выполнить просто обязан – поэтому и давать не спешил. Обещание самому себе есть наиболее серьезное из обещаний. Ладно, можно будет ведь и просто полистать книгу, раз уж это так запутывает жучар.
А пока игра шла в одни ворота. Пирог выиграл шесть – ноль.
Корнейка не играл, только наблюдал.
– Любопытно, любопытно.
– Жаль, у нас в Норушке игроков мало, – наябедничал Пирог, – я, быть может, дарование, Капабланка, а чахну без развития. Санька один ещё кумекает немножко, а больше – никто.
– Совсем никто?
– Совсем, – подтвердил Санька – То есть игроки-то имеются, Иван Иванович, сосед, но играть не хочет, не до шахмат, говорит. Только задачки решает. Ну, а ребята даже и не учатся, скучно, мол. Вот Пирогу мастерство оттачивать и не на ком.
– Был бы компьютер, – мечтательно прибавил Пирог.
– Капабланка обходился без компьютера, – поддел Санька.
– Капабланка кубинец, у них тепло…
Корнейка взял в руки белого короля. Старая деревяшка, корона давно слетела, не король, а генерал, как звал его Санька.
Потом по одной поместил все фигуры внутрь раскладной доски, сложил доску, встрянул пару раз, а затем, раскрыв доску, расставил фигуры в начальную позицию.
– Пожалуйста, партия.
– Мерси, мы уже наигрались. Не хочу из Саньки пораженца делать. Пусть теорию подучит малость.
– А ты не с Санькой.
– С самим собою, что ли? – Санька двинул пешку, как обычно, на е4.
И вдруг черная королевская пешка, не мешкая, перешла на поле е5.
– Колдовство! – но Пирог отнюдь не выглядел растерянным, нас, норушкинцев, чудесами не напугать. – Знаем, знаем, как вы плохо играете!
Поначалу он двигал фигуры бойко. Потом стал задумываться, и, наконец, положил короля на бок.
– Сильно играешь, – сказал он Корнейке.
– Думаешь, это я играл?
– А кто? Телекинезом Санька не владеет, а хоть бы и владел…
– Нет, нет, друг Пирог, с тобой играл не я.
– А кто?
– Михаил Чигорин.
– Однако… – протянул Пирог. – Как же я так опростоволосился…
– Ничего, у тебя будет возможность реванша. Дух Чигорина – вернее, его шахматная составляющая – согласился вселиться
