Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
Амаранта постучала ещё по клавишам и откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.
– Вы уверены, что ваш отец покупал книги у Янины?
– Мы не…, – Эрика хотела поправить Амаранту, что они не сестры, но не успела.
– Мы не уверены, – перебила её Мишель. – У нас есть ещё два адреса, и мы могли напутать.
– А в чем ваш школьный проект-то заключается? – Амаранта прищурилась.
Мишель подтолкнула Эрику к двери.
– Спасибо за чай и соболезнуем. Надеемся, что ваша тётя поправится.
– Да, спасибо, – пролепетала Эрика, выскальзывая на улицу.
Мишель тянула Эрику так быстро, что та чуть ли не падала. Только миновав несколько домов и завернув за угол, Арно прижалась к стене и замахала ладошкой у себя перед лицом.
Эрика дёрнула подругу за рукав:
– Миша, что происходит? Ты странная!
– Ох, Рика, у меня дурные предчувствия!
Мишель закрыла глаза, досчитала по-французски от десяти до одного и выдохнула.
– Пошли! Ещё два адреса!
По второму адресу, где жил Кобальд, девочек ждала запертая дверь и скопившаяся почта. Мишель попыталась заглянуть в окно, но ничего не увидела. Тогда она вытянула один из конвертов и продемонстрировала Эрике штамп: письмо лежало тут уже почти неделю.
– Выходит, – Эрика вернула конверт к остальным. – Получить книгу отец мог только по третьему адресу.
– Ты уверена, что это тот дом? – спросила Мишель, глядя на чёрные от золы стены и выбитые окна.
– Да, – кивнула Эрика и показала на обгоревшую вывеску «Временщик». – Я несколько раз была тут с отцом.
Поднялся холодный ветер, натянул серых туч, и мир погрузился в холодный сумрак.
– Дьявольщина какая-то, – поёжилась Мишель, натягивая капюшон. – Эй, ты куда?
Эрика поднырнула под жёлтую ленту и шмыгнула вглубь здания. Мишель не оставалось ничего другого, как поспешить следом. Предчувствие становилось всё сильнее, вырастало волной, закрывающей горизонт. Всё это уже не могло быть простым совпадением.
Внутри было жутко и пахло гарью. Пол под ногами скрипел. Приходилось ступать осторожно, чтобы не запнуться о мусор. Мишель раньше всегда думала, что при пожаре всё выгорает дочиста, а теперь с удивлением видела почти нетронутые вещи среди полностью уничтоженных фрагментов дома. Она достала телефон, включила фонарик.
– Это ужасно, – прошептала Эрика. – Тут всегда было так много книг. И теперь лишь зола.
Луч скользнул по пепелищу, вспыхнул. Эрика наклонилась, подцепила что-то небольшое, похожее на брошку. Мишель направила свет.
– Это застёжка от тёмной коробки, – сдувая сажу, сказала Эрика.
Расправивший крылья ворон блеснул золотом.
– Смотри, – Мишель коснулась плеча Эрики, и та повернулась.
Впереди, в соседнем зале, крыша обвалилась. Через дыру на пол падал рваный круг света.
– Там что-то есть, – Эрика подалась вперёд. – Кажется, книга.
Вдруг книга зашевелилась, выгнула страницы, зашелестела, подпрыгнула в воздух, подняв облако пепла. С гулким криком на девочек вылетела птица – чёрный ворон пронёсся прямо над их головами. Каркнул несколько раз, описал круг и вырвался в пробитую крышу.
Мишель взвизгнула от неожиданности и закрыла глаза руками. А когда отняла ладони от лица, увидела, что Эрики нет рядом. Подруга сидела в столбе янтарного света, погрузив руки в пепел.
Маленькая Арно пересилила страх и медленно, на ватных ногах, подошла к Эрике. Та что-то держала.
– Что это? – спросила Мишель, опускаясь рядом на корточки.
Эрика не ответила, её руки дрожали, и даже этого лёгкого движения было достаточно, чтобы заставлять пепел взлетать в воздух.
Над головой выглянуло солнце, пепелище засверкало.
– Это она, – голосом, полным волнения, проговорила Эрика.
Мишель вытянула шею, стараясь рассмотреть, что в руках Эрики. Приглядевшись, Арно различила буквы. Как шрамы на пепле. Кривые, накорябанные тонким детским пальцем.
«Жозлин».
– Сестра, – глаза Эрики смотрели в пустоту, а голос стал неживым, как эхо, плутающее в горах.
Там, где на пожарище падал столп света, роились голубые мотыльки, и звучало еле слышное пение. Грустное, притягательное. Оно тянуло к себе. Эрика не противилась. Она знала, что это всё для неё. Мишель не видит этих мотыльков и не слышит пленительного голоса.
Когда она подошла, то крохотные светлячки сорвались с пола, взметнулись вверх языками пламени и обнажили книгу. Её не тронул огонь. Сияющая новизной и глянцем, белоснежными страницами и алой надписью на обложке.
«Сестра».
Две последние буквы крупнее прочих, и от них уходят линии, неровные, как алые дорожки дождя на окне. Линии превращаются в перья, перья складываются в крыло, крыло срывается с края обложки и ломается. А вверху тонкие пепельно-серые буквы.
«Жози Лин»
Псевдоним её матери.
– Ты настоящая, – по щеке сбежала слезинка, сорвалась, полетела.
Книга дрогнула, как водная гладь, от упавшей капли пошли круги. Страницы зашелестели.
«Конечно», – ответила книга.
– Я искала тебя?
«Мы искали друг друга».
– Я так скучаю по ней, – Эрика прикоснулась пальцем к имени матери на обложке. – Так хочу с ней поговорить.
«Просто читай. Здесь её слова и мысли. Всё, что она хотела сказать тебе и мне».
– Тебе? Но кто ты?
«Сестра», – голос в голове превратился в вой, скрежет металла, лезвие бритвы, жар огня.
Книга в руках вспухла. Почернела. Лопнула скверной и тенью. Травой проросли десять пальцев и оплели кисти Эрики. Сжались так, что хрустнули запястья. Вонзили ногти, вспороли плоть. Алая кровь полилась на покрытый золой пол. Линии текли, пока не сложились в два крыла, и тогда пепел в руках ожил и обернулся птицей. Вывернувшись, ворон склевал пальцы, как червей, освободив руки Эрики, и взмыл вверх, к свету, растворившись в янтарном сиянии.
Эрика моргнула и увидела перед собой Мишель. Подруга смотрела на неё со смесью волнения и испуга.
– Рика, ты говорила сама с собой, – Мишель не подходила. – А ещё. У тебя в руках…
– Что? – Эрика перевела взгляд на то, что держала.
Её пальцы сжимали какой-то обугленный комок.
– Мне казалось, это книга, – проговорила Эрика, разглядывая нечто бесформенное.
Мягкое и податливое, хрупкое, тошнотворно пахнущее. Это точно была не книга. Но что?
Пепел принял форму маски. Женское лицо, прекрасное и ужасающее одновременно. Правильные, точёные черты и тёмные глазницы, тонкий нос и острые иглы зубов. Облик матери. Слепок с её лица. Посмертная маска. Жалкая копия живого и печальное эхо его.
Пальцы сжались, и маска рассыпалась, взметнулась пеплом и засияла в свете, как алмазная пыль.
Эрика зажмурилась, чтобы сдержать слёзы, а когда открыла глаза, увидела вокруг пожарище. Потребовались долгие секунды, чтобы вспомнить, где она.
– Ты опять истуканилась, – укоризненно сказала Мишель. – И это было жутко. Сидела и держала эту кучу золы и что-то бормотала. Вот
