Лукавые книготорговцы Бата - Гарт Никс
– Почему мне?
– Мы не знаем. Это как-то связано с твоим отцом. Не исключено, что она в долгу перед ним. Может быть, с тех пор, когда он посещал Бат, ухаживая за твоей матерью, или даже раньше, со времен римлян или тех, кто жил тут до них. Отношения Древних владык сложны: они могут быть союзниками или врагами; случается, что их интересы совпадают из-за сходства мифической силы или функций, и тогда они могут оказывать услуги друг другу. Иногда в это оказываются вовлеченными смертные и их дела. Но какова бы ни была связь Сулис Минервы с твоим родителем, она расположена к тебе и ответит на любые наши вопросы, если их задашь ей ты.
Сьюзен слушала Эванджелину с улыбкой. Праворуких хлебом не корми – дай поговорить о своем ремесле во всех подробностях, иногда даже до занудства. Но сегодня болтливость Эванджелины пришлась как нельзя кстати, так как Сьюзен и самой хотелось понять, во что она вляпалась на этот раз.
– То есть вам она не ответит?
– Нет. У нас с ней вечные разногласия, ведь мы постоянно следим за ее почитателями и отсеиваем самых рьяных из них. Она считает это оскорблением своего могущества. Конечно, мы можем вырвать у нее ответы силой, но это и сложно, и опасно, к тому же принесет ненужные осложнения Бату и его жителям, чего нам хотелось бы избежать. Так ты поможешь нам?
– Это опасно для меня? – спросила Сьюзен.
– Сулис Минерва не причинит тебе вреда, – ответила Эванджелина. – Она поклялась, что ни она, ни ее почитатели не прикоснутся к тебе, если ты посетишь ее. Ее слово само по себе охранная грамота, как и у многих Древних. А мы будем очень признательны…
– Ладно, – вздохнула Сьюзен. – Я с ней поговорю. Но к вечеру мне надо быть в Лондоне.
– Мы сделаем все, чтобы ты вернулась туда вовремя, – пообещала Эванджелина. – Я пришлю за тобой полицейский «лендровер».
– Не Мерлина? – Сьюзен почувствовала легкий укол разочарования. – Он сказал… то есть… он хотел заехать за мной сегодня, но…
– Я велела ему подлечить ногу, – объяснила Эванджелина. – Как почти все леворукие в нашем семействе, он склонен бежать даже тогда, когда лучше бы полежать. Вероятность того, что тебе угрожает опасность со стороны сущности, в чей зачарованный сад вы проникли, довольно низкая.
– Довольно низкая? Значит, она все-таки есть?
– Я уверена, что ты в безопасности, – поспешила успокоить ее Эванджелина. – За тобой приедет инспектор Торрант, наш местный связной. Это широкоплечая, внушительная женщина, ты сразу ее узнаешь. «Лендровер» будет полицейский, с опознавательными знаками.
– Снег…
– На дорогах всю ночь работали снегоуборочные машины, так что проблем быть не должно, – сказала Эванджелина. – До скорой встречи, жду тебя с нетерпением.
Сьюзен положила трубку.
– Проблем быть не должно, – буркнула она. – Вероятность, что угрожает опасность, довольно низкая! Сплошная ирония! А если вдуматься, чистый ужас.
Она прошла на кухню, поставила чайник и поглядела в окно. В студии Жассмин было темно. Сьюзен вдруг стало так страшно, что даже дыхание перехватило, и она, забыв про холодный пол, побежала к лестнице в другом конце дома, поднялась наверх и заглянула в приоткрытую дверь материнской спальни. Жассмин, свернувшись калачиком, лежала в кровати с балдахином и красными бархатными занавесками, и одеяло едва заметно приподнималось и опускалось на ней. Сьюзен почувствовала, как у нее словно камень с плеч свалился.
Она вернулась на кухню, где задумчиво сидела, пока не засвистел чайник. Тогда она вскочила, сняла его с плиты, чтобы его удивительно мощный свист не разбудил Жассмин раньше времени, приготовила чай и тосты с остатками хорошего домашнего апельсинового мармелада, в котором кампари было значительно больше капли. Потом Сьюзен сварила яйцо и съела его с тостом, нарезанным на кусочки.
Чувствуя себя все еще чистой после того, как накануне вечером долго плескалась в ванне, Сьюзен надела нижнее белье от «Маркса и Спенсера», которое ее мать неудачно перекрасила, сделав похожим на странный камуфляж; выцветшую красную мужскую фланелевую рубашку на кнопках – подарок подруги Жассмин, певицы в стиле кантри и вестерн; черные колготки, а поверх – шелковый лыжный костюм из пятидесятых, с которым ее мать неохотно рассталась прошлой зимой. Он был тускло-золотого цвета, с большим капюшоном, который, если разложить его по плечам, выглядел как роскошный воротник. Поскольку Сьюзен почти никогда не носила капюшон, то на голову, чтобы не замерзнуть, она по уши натянула очень темную, грязно-серого цвета кепку из твида харрис «в елочку», изготовленного вручную в Сторновее. Поверх колготок надела шерстяные носки, а в обувном шкафу ее ждали неизменные мартенсы. Осталось только забрать из ванной комнаты зубную щетку – все, что она взяла с собой из Лондона. Одежду Сьюзен оттуда не привозила – ее хватало и здесь и там.
Спустившись в кухню, Сьюзен подумала и все же сунула в карман лыжного костюма складной нож. Потом взяла коробок с солью, нахмурилась, глядя на горку спичек на кухонном столе, достала серебряный портсигар, который всегда носила с собой, – тот самый, сделанный на заказ для ее отца, – и пересыпала соль в него, а спички вернула в коробок. Потом еще подумала и положила в другой карман немного спичек и трехдюймовый огарок свечи из пчелиного воска, всегда лежавший у матери под раковиной.
Пока Сьюзен размышляла, что еще может понадобиться ей в дороге, невдалеке заурчал автомобильный мотор: кто-то медленно съезжал с дороги к их дому, с хрустом давя лед на застывших за ночь лужах. Свет фар на миг заглянул в кухонное окно, и машина свернула на площадку возле сарая, переделанного под гараж для «мини-купера».
Сьюзен выглянула в окно. Снег перестал, но по небу, то есть по той его половине, которая была видна из кухни, медленно ползли низкие тяжелые тучи, предвещая новый снегопад. Серые тучи слегка алели на горизонте – это вставало пока невидимое солнце. Впрочем, учитывая облачность, оно вполне может остаться таким на весь день.
«Лендровер» полиции Эйвона и Сомерсета, фургон без окон в задней части, стоял передом к выезду; его двигатель работал, фары горели. Из машины вышла водитель и потянулась. Это была женщина с огромными руками и в два раза шире в плечах, чем Сьюзен. Из ее длинного черного нейлонового плаща с белой надписью
