Лукавые книготорговцы Бата - Гарт Никс
– Мне не нужен револьвер, – заявила Сьюзен, качая головой. – Я не хочу стрелять в людей, а от статуй он все равно не поможет. А почему вы думаете, что у меня могут появиться враги? Не слишком ли остро вы реагируете?
– Нет, скорее, это перестраховка, – ответила Вивьен.
– Проблема в том, что мы ничего о нем не знаем. – Мерлин не стал возвращать револьвер в сумку, а сунул его в нагрудный карман своего комбинезона. – Этот Древний владыка для нас – терра инкогнита. Ясно только, что он могучий и что он убийца. Возможно, он мстит. Возможно, у него есть поклонники или подданные среди смертных. Пока мы не поймем, кто он такой, и не обезвредим его, тебе может грозить опасность.
– Почему именно мне? А вам что, нет?
– Ну и нам тоже, – признал Мерлин. – Сущность могла догадаться, кто мы такие, по тому, как мы попали в ее тайный сад и как вели себя в нем. Я не знаю, как это работает, но…
– Потому что в Вутене ты никогда не слушал, – перебила Вивьен брата. – Проще говоря, сущность запоминает нашу природу, которую нельзя ни замаскировать, ни спрятать, и потом распознает нас как нарушителей границ ее владений. Но так бывает, только когда границу нарушают в ее присутствии, так что пока у нас нет причин для беспокойства.
– Почти нет, – возразил Мерлин. – Если эта сущность выследит меня или Вивьен, ничего страшного, это может даже сыграть нам на руку. Но если она найдет тебя…
– Я просто хочу погостить у мамы! – возмутилась Сьюзен. – И закончить свой первый семестр в Слейде! Вот и все. Дайте мне жить… моей обычной жизнью!
– Понимаю, – с сожалением произнес Мерлин. – Мне тоже этого хочется, поверь. Но, увы, не получится. Мы можем только помочь тебе сделать твою жизнь настолько нормальной, насколько это возможно, учитывая все обстоятельства… – Он замолчал и склонил голову набок, прислушиваясь, но Сьюзен снова ничего не услышала. – Машина только что свернула с дороги в сторону дома. «Лендровер». Наверное, это за нами. Послушай, если ты не хочешь ехать с нами сейчас, могу я хотя бы отвезти тебя завтра в Лондон? Не садись одна в поезд. Снегопад нам не помешает – я приехал в Бат на «рейнджровере» тетушки Эмилии.
– Правда? – удивилась Вивьен. – А она об этом знает? После того, что ты сотворил с ее «дженсеном»…
– Да знает она, знает! – раздраженно бросил Мерлин.
– Хорошо, приезжай, все равно мне надо как-то добраться до станции, – медленно произнесла Сьюзен, поскольку слова Мерлина о будущей жизни, «настолько нормальной, насколько это возможно», не шли у нее из головы. Что ж, учитывая все обстоятельства, надеяться на большее было бы несбыточной мечтой. – Спасибо.
– И не выходи из дому, – попросил Мерлин. – Обещай, что никуда не пойдешь. На всякий случай.
– Я никуда и не собираюсь, – ответила Сьюзен. – Разве что в ванну. Но горячую ванну можно принять и в доме. А вот ты береги себя, пока будешь в Бате.
Мерлин встал, сунул в рот ломтик чеддера, дважды его прожевал и проглотил, а потом обнял и поцеловал Сьюзен. Несмотря на запах чеддера, она поцеловала его в ответ и даже ненадолго прижалась к нему.
– Я заеду за тобой около двенадцати, хорошо?
Сьюзен кивнула.
– Давай, Эйлин![7] – окликнула брата Вивьен, открыла дверь, и холод из прихожей ворвался в кухню.
Мерлин, ворча, последовал за сестрой и закрыл за собой дверь.
Глава 8
К северу от Бата, воскресенье, 11 декабря 1983 года
Бал. Открывать бал. Стоять в первой паре в первом танце (ит. ballare – танцевать).
Глубоко-глубоко под горой, которую смертные называли Стариком Конистоном, бродила Сьюзен Аркшо. Она, словно призрак, скользила сквозь камень, черпала ладонями расплавленную медь, с легкостью поднимала самый тяжелый молот в мастерских нокеров[8], чтобы обработать железо, которое те добывали из недр земли. Нокеры собрались вокруг нее, наблюдая за ее работой, кивая в такт каждому удару молота по горячему железу, по наковальне. Сьюзен спустилась на много миль ниже поверхности земли, но чувствовала себя там хорошо – это было ее место, там ей и следовало находиться…
– Сьюзен! Проснись!
Она открыла глаза и на мгновение растерялась – вокруг темно, хотя под землей было светло. Придя в себя, она протянула руку к ночному столику, зажгла ночник и огляделась. Странно, что же ее разбудило? Через пару секунд сонного раздумья она вспомнила, что кто-то окликнул ее. Но в доме стояла тишина, а в комнате никого не было.
Сьюзен встала, подошла к окну и выглянула наружу. Там было совсем темно, и только в луче света, падавшего из ее окна, она видела, как сыплется снег. Легкие снежинки не спеша опускались с неба на землю, скользили над ней и даже иногда пытались снова подняться, но, взлетев совсем чуть-чуть, падали.
Следя за танцем снежинок, Сьюзен с удивлением поняла, что видит в темноте куда лучше, чем ожидала. Вон амбар-студия, а вон огромный каштан, на котором гнездятся вороны. «Наверное, небо прояснилось», – подумала она, но тут же поняла, что этого не может быть, ведь снег продолжал идти.
Сьюзен нахмурилась, вернулась в постель и выключила свет. Но и в наступившей темноте она продолжала видеть очертания всех предметов в комнате, как на рисунке углем: четкие линии контуров и мелкая штриховка поверхностей. Но как это возможно? Ведь сейчас середина ночи и совсем темно.
Она вспомнила свой сон, в котором бродила по туннелям и штольням Конистона, вырубленным смертными рудокопами для добычи медной руды, и еще глубже, там, где работали нокеры и другие сущности из самых глубин земли. Там она видела так же, как и здесь, – в разных оттенках серого.
И тут Сьюзен поняла, почему Мерлин все переспрашивал ее на башне, видит ли она в темноте. Он считал, что, как дочь Старика Конистона, она должна обладать ночным зрением. Это была еще одна часть отцовского наследия, которой Сьюзен и желала, и боялась.
Она вернулась к окну и открыла его навстречу холодному ночному воздуху и редкому снегу. Она поняла, кто ее звал, и смотрела теперь в сторону ручья.
На берегу стоял водяной. Он стал выше и толще, чем был полгода назад, когда Сьюзен увидела его впервые. Сегодня в нем было по меньшей мере десять футов росту. Его туловище из водорослей, бурлящей воды и ивовых прутьев покрывал панцирь из речной гальки, мокрой и блестящей, как сталь, – раньше на нем ничего такого не было. На
