Хроники Птицелова - Марина Клейн
А троеградцы, растворившись в амореях, как они называли сыновей Шета, продолжали напоминать друг другу о рае. И снова добились своего. Они сумели дать мощный толчок к развитию огромного царства. Не раз оно бывало разрушено, но неуклонно стремилось к давно поставленной цели. И много веков спустя достигло ее – Вавилонское царство, обитель троеградцев, превратилось в рай на земле.
Но словно злой рок преследовал несчастных. Достигнув пика своего расцвета, царство пало. Прекрасный Вавилон постепенно превратился в руины и был занесен песками, как когда-то славный Троеград.
Однако истинные троеградцы никогда не сдаются. Незадолго до того, как царство окончательно рухнуло, они позвали людей за собой. И многие ушли вместе с ними, чтобы однажды появиться снова и воздвигнуть рай на земле.
Они появились. Самой мощной их попыткой стало образование Римской империи, превратившееся в многовековую головную боль для всего мира. Вдохновляясь победами, переживая поражения, троеградцы долго не оставляли своей затеи – во что бы то ни стало превратить империю в рай, хотя все говорило о том, что это едва ли возможно. Они не поклонялись языческим богам, они не стали христианами – они по-прежнему ни во что не верили, но троеградцев было всего несколько десятков, тогда как империю населяли миллионы людей, с которыми они совсем не хотели делиться своими планами. Они не повторяли вавилонских ошибок. Троеградцы, взяли они себе за правило, это троеградцы, а другие люди – это другие люди. Мы создаем рай на земле, а они есть инструменты, которых мы в благодарность за помощь селим в нашем раю.
Только люди, не зная о цели, совсем не думали о рае… И империя все глубже уходила в грязь.
Троеградцы серьезно размышляли над этим вопросом в Средние века и находились в глубокой растерянности. Их цель никогда не будет осуществлена, это ясно. Их слишком мало, а другим людям нельзя доверять идею рая.
Тогда же, не то как чудо, не то как плод отчаяния, появилась легенда. Говорят, ее принес с собой старый истощенный человек, называвший себя потомком некоего Моло. Он нашел остальных троеградцев и рассказал им о том, что они не смогут воздвигнуть рай на земле, потому что он уже есть, и этот рай – прекрасный сад Далтараэтрон, который до сих пор цветет рядом с похороненными в песках руинами Троеграда. Он заявил, что был там. И что на земле не может существовать ничего более прекрасного. Вернуться он уже не мог, все силы он отдал на то, чтобы отыскать других троеградцев и поведать им, воскресить в них давно стертые воспоминания предков, дабы они могли отправиться в место, которому принадлежат…
Обрадованные троеградцы спросили, как же им найти прекрасный сад. Старик сказал, что об этом рассказано в книге, которую когда-то написал Моло. В ней есть все, от истории и подробного описания троеградских городов до карты, на которой указано, где именно находится их родина. Книга, конечно, не должна попасть не в те руки, ведь каждому захочется добраться до рая, тогда как он создан троеградцами и принадлежит только им, поэтому она надежно спрятана и он, старик, пришел сюда рассказать о том, где именно. Я могу представить, как троеградцы от нетерпеливого волнения подались вперед…
Дальше истории разнятся. Кто-то говорит, что старик умер до того, как успел сказать хоть слово о местоположении книги. Кто-то утверждает, что он все же успел что-то сообщить. И что книгу находили, но не троеградцы, и прятали от них же, а те не переставали ее искать.
Ради этого великого поиска – или книги, или самого сада – они продолжили строить царства, создавать цивилизации. Их государство давно уже не было единым городом за мощными стенами. Троеградцы рассеялись по земле, но не теряли друг с другом связи, и если страны вдруг стали союзниками в великой войне, вы знаете, это потому, что встретились два троеградца.
Неисчислимое множество людей погибло от их рук. Без веры во что-либо, жестокие и неумолимые, они силой пробивали себе дорогу к своему раю. И если во время войны сжигали детей, то вы знаете, что это кровь Моло говорит в них, и боль от потери страны, которую они построили и так и не смогли обрести, потому что однажды захотели большего.
И все беды земные и войны не прекратятся до той поры, пока троеградцы не найдут дорогу домой.
Читать с выражением суховатый исторический текст, лишь изредка сдобренный эмоциями неведомого автора, было очень тяжело, но в твоих устах невыразительные строки превращались в прочувствавенный монолог, сильный и трогательный. Я пыталась не отставать, но мне казалось, что получается у меня скверно. Зато крупицы диалогов, бóльшая часть которых принадлежала старому Уду и его внуку Моло, почти все достались мне, и я сама удивилась, с какими сильными эмоциями прочла их, словно на мгновение превратилась в персонажей. Мне даже стало неловко, когда я вдруг поймала себя на том, что с большим воодушевлением кричу на все кладбище: «Здесь воздвигнут столь прекрасные врата, что их назовут вратами Бога!» Но, в смущении оглянувшись, я увидела твою улыбку и одобрительный кивок Старого Чтеца.
Мы читали несколько часов подряд, ничего вокруг не видя и не слыша. Когда книга переходила к тебе, я не могла оторвать от тебя взгляда. Только один раз я случайно отвлеклась от текста и краем глаза увидела, как мне почудилось, что-то светлое среди могил, будто там вдруг выросли призрачные деревья. Но я не придала этому значения: что может быть увлекательнее истории Троеграда, известной лишь единицам, а читать с тобой было настоящим упоением.
Последняя страница досталась мне. Я с некоторой грустью прочла финальную фразу, закрыла книгу и подняла глаза, словно надеялась на аплодисменты слушателей.
Аплодисментов не последовало. Слушатели были задумчивы и печальны, но что удивительнее всего – видимы. Светлые, почти белые человеческие фигуры расположились кто как: некоторые стояли, облокотившись на надгробия, другие сидели на земле. Их было очень, очень много, насколько хватало глаз. Дальше всего, со стороны троеградской части кладбища, собрались воины, но и они сейчас выглядели больше понурыми, чем грозными.
Я на минуту зажмурилась, думая, что видение рассеется, и оно и в самом деле рассеялось.
– У тебя неплохо получилось, – похвалил меня Старый Чтец.
– Здесь же не все троеградцы? –
