Из глубин - Вера Викторовна Камша
Некоторые особенности празднования Зимнего Излома
Зимние праздники в Золотых Землях
Известно, что в глубокой древности золотоземельский Новый год увязывался с текущим Кругом, приходясь на соответствующий сезонный излом, однако уже во времена Золотой анаксии, видимо для удобства летосчисления, началом года стали считать первый день Зимних Скал. При этом «главным» все равно оставался тот из изломов, который совпадал со стихией Круга: в круг Ветра это был Весенний Излом, в круг Волн – Летний и так далее.
Ситуация начала меняться по мере вытеснения абвениатства эсператизмом, а после распада Золотой империи участие в старых праздниках было приравнено к демонопочитанию. Полностью вытравить из памяти старинные обычаи тем не менее не вышло, хотя изменились они подчас до неузнаваемости, но вернемся к золотоземельскому Новому году. Вопреки усилиям церкви, активно продвигавшей различные религиозные торжества, самым любимым праздником в эсператистской части Золотых Земель стал именно Новый год, он же Зимний Излом. В разгар клерикального диктата его стыдливо прикрывали чествованием первого магнуса ордена Знания святого Танкреда, но постепенно святой уступил календарю и к середине круга Скал отмечать самую короткую ночь года уже никто не мешал.
Зимние празднования во все времена сопровождались застольями, гуляниями, обновками, взаимными подарками и надеждами на то, что начавшийся год будет лучше ушедшего, однако в различных регионах имеются свои подчас любопытные особенности. Разумеется, чем более дикой (с точки зрения эсператизма) является страна или провинция, тем больше шансов обнаружить там обряд или поверье, чьи корни теряются в бездне веков. Именно о таких «приветах из прошлого», над которыми эсператизму не удалось «простереть свои благостные крыла» или хотя бы не вышло их сомкнуть, и пойдет речь.
В Золотой анаксии/империи праздники смены года длились четыре и один день. В последний праздничный день полагалось оставаться в постели до полудня. Это поверье отчего-то вызвало особенное неудовольствие эсператистской церкви и подлежало усиленному искоренению, однако в той или иной форме сохранилось практически повсеместно. В изначальном варианте «полуденный запрет» сохраняется в Кагете, Йерне и юго-восточной Гайифе, однако дриксенское нежелание воевать на Зимние праздники того же корня. Еще одна анаксианская традиция связана с присутствием на новогоднем столе плодов и овощей, а вернее, с количеством находящихся в них косточек и семян. Древние верования дают о себе знать и на исходе текущего круга Скал, однако в разных регионах бытует прямо противоположное мнение о том, какое количество косточек обещает удачу, а какое предвещает неприятности.
Вариты, хоть и разделились на гаунау, дриксов и марагов, не расстаются с седоземельскими обычаями, правда, в каждой из варитских стран имеются свои нюансы. До принятия эсператизма у варитов основным блюдом на Зимний Излом была приготовленная на углях кабанятина. Связывалось это с древним поверьем о том, что накануне Зимнего Излома уходящий год воплощается в умирающем кабане, который, как и положено воину, желает закончить свою жизнь в битве. Старый год вызывает на поединок Новый год, который принимает облик огромного пса. После кровопролитной битвы кабан получает смертельную рану и завещает победителю свое тело. Пес отдает добычу хозяевам-охотникам, оставляя себе лишь кабанье сердце. Когда Новый год пожирает сердце Старого, наступают дни надежды, которым надлежит перейти в месяцы деяний. Старея с каждым днем, пес постепенно превращается в вепря, чтобы в свой последний день выйти на битву. И так будет, пока не остановится время, и не погаснут звезды.
Это седоземельское поверье вступало в противоречие с эсператистской картиной мира, но церковь не обладала возможностью что-либо навязать северянам силой. Конклав и варитские правители пошли на компромисс, и кабанятину спрятали в тесте. Так главным новогодним праздничным блюдом в Дриксен и Марагоне стали пироги. Сейчас начинки очень разнообразны, но в первые годы после принятия эсператизма праздничные пироги пекли либо с мясом дикого кабана, либо, если таковое было недоступно, со свининой или, в крайнем случае, с бычьим мясом. Что до сохранившей бо`льшую независимость от церкви Гаунау, то там мясо на праздники в тесто не прячут и по-прежнему угощаются кабанятиной, свининой и медвежатиной, причем наибольшую удачу приносит дичь, добытая мужчинами дома, в котором ее готовят.
У родичей варитов, некогда агмов, а ныне – бергеров, крупная дичь на столе тоже желательна, но, будучи потомками островитян, бергеры обязательно запекут еще и крупную рыбу, причем в доме, где есть молодые женщины, новогодняя рыба играет дополнительную роль, способствуя многочадию. Будущие этнографы почти наверняка увидят в этом взаимопроникновение верований варитских и золотоземельских, а именно уже упоминавшегося ритуального поедания овощей и фруктов. Анаксианское «много зерен – много детей» успешно накладывается на тот факт, что рыба мечет огромное количество икры, при этом являясь символом успеха.
Что до фруктов и овощей как таковых, то на семейном новогоднем столе бергеров обязательно присутствуют яблоки для женщин, маринованные сливы – для мужчин и соленые огурцы, к которым до рассвета никто не притрагивается. Поутру огурцы теряют свою зловредность и на следующий день их с удовольствием поедают. Причина этой традиции в своеобразном восприятии северянами южной уверенности в том, что чем больше в новогоднюю ночь найдено/съедено косточек, тем удачливей будет год, бергеры же добытую без усилий удачу не жалуют. В Горной Марке даже бытует оскорбление, в переводе на талиг звучащее как «Он на Зимний Излом огурцы жрет!».
В Гаунау к огурцам относятся еще строже. В праздничную ночь на стол кладут один-единственный огурец, огромный, желтый и дряблый, специально засоленный к Новому году. Утром его торжественно выбрасывают за порог и вносят миски с крепкими, хрустящими огурчиками. Кроме вобравшего в себя все неурядицы уходящего года огурца на гаунасском столе обязательно должны быть засоленные листья черемши, почитающейся любимым лакомством медведей. Ей могут свободно угощаться женщины и дети, а из мужчин имеют право только те, кто в прошлом году ни разу не отступал –
