Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
В свой первый визит Эрика ужасно боялась что-либо задеть и разбить. Ступала по паркету и коврам как приговорённый к эшафоту. Держала руки сцепленными в замок, чтобы случайно не смахнуть одну из ваз или статуэток, вдруг они окажутся времён династии Мин и тогда ей всех органов не хватит, чтобы рассчитаться за урон.
Мишель, когда заметила, что подруга ходит только по центру комнаты и ведёт себя как деревянный истукан, ужасно смеялась. Затем забралась на перламутровый, расшитый золотом диван вместе с пиццей и заявила, что вещи – это всего лишь вещи, и их всегда можно заменить. Эрика не стала возражать, но подумала, что маленькую Арно и её, видимо, окружают вещи разного сорта. Ведь отец так часто рассказывал об уникальных книгах, у которых не было аналога. Иллюминированные рукописи, веками кочующие по миру людей, прикованные цепями в библиотеках или украшенные драгоценными камнями и скрытые за пуленепробиваемыми стёклами. К ним прикасались лишь в тонких белых перчатках, испытывая священный трепет от пергамена, видавшего, как сменялись эпохи и правители. И даже более скромные томики, оказывающиеся в руках отца, получали не меньше уважения лишь потому, что именовались «книгой». Отчего же вазы и диваны не заслуживают подобного?
Эрика тогда села на самый краешек, прикоснулась к полированному дереву подлокотника и мысленно попросила прощения за подругу. Такой красивый диван не мог быть просто вещью, он был настоящим произведением искусства, впитавшим душу создателя. Эрика сказала об этом Мишель, но та лишь рассмеялась, добавив, что ещё он явно впитал души сотни известных задниц, на нём сидящих за последний век.
И таких вещей, дорогих и вычурных, был полон дом. Мишель не питала к ним ни любви, ни почтения. Может быть, её мать испытывала иные чувства? Отца Мишель, Виктора Анро, Эрика видела лишь мельком. Чем он занимался, она не знала, но явно не старыми книгами. Недавно девочка поймала себя на мысли, что невольно сравнивает отца Мишель и своего. И задумывалась, сколько же сирен им надо найти, чтобы жить в таком доме. Явно много. Так много, что жизни не хватит.
Машина остановилась у основания мраморной лестницы, ведущей к распахнутым дверям. Пират проснулся, и Эрика вновь спрятала его в сумку, велев не высовываться и не пугать хозяев дома.
Мишель подхватила коробки с пиццей и пирожными, отмахнувшись от предложенной водителем помощи, вручила пакет с колой Эрике, и шустро вбежала по ступеням. Но не успела проскользнуть внутрь: у порога всю добычу, молниеносно и не терпя возражений, перехватила экономка.
– Только не испорть пиццу фарфором! – крикнула вдогонку Мишель и злобно зашептала Эрике: – Ты только представь, Мари умудряется подавать пиццу на этих ужасных минтоновских[46] тарелках с золотым бортиком! Они такие бабушкинские! Заставляет меня есть в столовой! Пиццу в столовой! Самое лучшее изобретение человечества портить столовым серебром и вековыми тарелками!
Эрика не совсем понимала, в чем суть трагедии и потому уточнила.
– Ох, Рика! Самая вкусная пицца – из коробки! Руками! На кровати!
Эрика пожала плечами, поверив подруге на слово: чтобы спорить, нужно было хоть раз попробовать есть слайсы серебром на тарелках девятнадцатого века, сидя в столовой, размер которой как весь её дом. Да, пожалуй, от этого может застрять кусок в горле. А потому Эрика кивнула: когда ешь в таких условиях, явно думаешь не о еде, а как бы не поймать конфуз или совершить моветон.
– Не комильфо, – усмехнулась Эрика, подобрав истинно французское словечко.
Она не могла оторвать взгляд от чёрных стволов деревьев. Эти уж точно были безмолвными свидетелями жизни ни одного поколения Арно. Вот и сейчас глядят с той стороны дорожки и словно напоминают о ночи, до которой не дотягивается ни единый луч света. Территории Хаоса. И эта первозданная Тьма с интересом наблюдала за девочками. Праведный гнев Мишель остановил подруг у входа в дом и сейчас они стояли на грани миров: тёмного, дикого, опасного и светлого, обжитого, уютного. И, признаться, Эрике хотелось уже оказаться в тепле и безопасности.
– А я о чём! – обрадовалась поддержке Мишель, но тут же нахмурилась: – Или это сарказм, Рика?
– Я ещё слишком мала для сарказма, – Эрика вырвалась из цепких когтей морока и улыбнулась подруге.
– Никогда не знаю, где та грань, когда твои слова уже не просто слова, а злые шутки.
Эрика хотела возразить, что слова – это часто просто слова или даже отражения слов в ушах тех, кто их поймал, но не успела. Мысли подруги уже вновь вернулись к пицце.
– Пошли внутрь, а то я начинаю мёрзнуть и от этого ещё больше злиться, – заключила Мишель.
Виктора Арно не было дома, Анжелика же встретила девочек в просторном фойе, расцеловала воздух у их ушей и пожелала доброго вечера. Сама она, прихватив каталог грядущего закрытого аукциона в одну руку и бокал с широкой чашей, по краю которого словно толчёное стекло сверкали белые кристаллики:
– Развлекайтесь, fillettes[47], – Анжелика сделала глоток. – А мы с Марго выберем новую вещичку для нашего гнёздышка.
Она остановилась у дверей и перед тем, как выйти на веранду, крикнула:
– Мари, – раскатистое «р», ударение на последний слог, искажение в угоду Франции. – Принеси мне ещё порцию и плед! Vite!
Эрика дождалась, когда Анжелика скрылась, и тихонько шепнула Мишель:
– У вас гости? – в голосе удивление.
– Ага, – фыркнула Мишель, – Её лучшая подруга «маргарита[48]», ни вечера без неё не обходится.
– А ты как? – участливо спросила Эрика, чувствуя себя вдвойне неловко.
– Отлично! – воскликнула Мишель и улыбнулась, хотя глаза при этом оставались грустными. – Доктор Зануда велел им дать мне свободу, и я пользуюсь этим!
Мишель потянула Эрику к лестнице, что вела на второй этаж.
– Ещё он рекомендовал не делить меня как прочее имущество, чтобы не порвать на части. И теперь мне кажется, я не нужна ни maman, ни papa. Полная свобода! О какой только можно мечтать!
– Это сарказм, Миша? – Эрика нахмурилась.
– Брось, Рика, я слишком глупа для сарказма! – отмахнулась девочка.
Лестница у Арно тоже была с размахом: раскидывала крылья, совсем не заботясь о стоимости ипотечных взносов за каждый жилой квадрат. Эрика подумала, что если перенести эти все ступени
