Ловец Мечей - Кассандра Клэр
– И все равно я не понимаю, зачем вы решили найти эту книгу, – пробормотала Лин. – Я же сказала, что мне не нужна плата…
Взгляд принца стал жестким.
– Да, – произнес он. – Вы отказались от перстня, который я предложил вам в качестве вознаграждения за лечение Кела. Вы отказались брать плату за то, что исцелили меня. Но это не означает, что я вам не обязан. А я терпеть не могу быть перед кем-то в долгу.
Лина расправила плечи, зная, что, должно быть, выглядит нелепо: вот она стоит здесь, в своей неприбранной комнате, босиком, непричесанная, и осмеливается спорить с наследником престола.
– Ну и что? Вы же принц. Принцы не придают значения каким-то «долгам» перед подданными, они только принимают услуги.
– Вы знаете, что это не так. Вы спасли меня от унижения. Вы спасли моего Ловца Мечей от смерти.
Он сделал шаг и приблизился к ней вплотную. Лин некуда было деваться: у нее за спиной стоял стол.
– И пока я перед вами в долгу, я не могу забыть об этом. Я думаю о вас – о долге – и не могу избавиться от этих мыслей. Это похоже на лихорадку.
– Значит, вы хотите, чтобы я вас снова вылечила, – медленно произнесла Лин.
Он стоял так близко – чуть дальше, чем вчера, конечно, но она видела серебристые точки на его серых радужных оболочках.
– От этой лихорадки. От себя самой. От мыслей о том, что вы мне обязаны.
– Это болезнь, – прошептал Конор.
Его дыхание шевелило ее волосы, и Лин почувствовала, как мурашки бегут по коже.
– Мне нужно прогнать эти мысли. Мне нужна свобода. Вы должны понимать это, ведь вы врач. – Принц взглянул на книгу, которую она держала в руках. – Всем нам что-то нужно. Такова людская природа. Не думаю, что вы настолько сильно отличаетесь от других.
Лин крепче сжала книгу. С одной стороны, ей не хотелось выглядеть в его глазах обыкновенной женщиной, такой, как все прочие; гордость побуждала ее отказаться, вернуть ему подарок. Но она подумала о своей подруге, о том, как блестели глаза бедняжки, когда она предлагала принцу сшить для него плащ, и поняла, что не сможет сделать этого. Это было все равно что убить Мариам.
Лин положила книгу Касмуны на стол. Снова взглянула на принца.
– Ну вот, – сказала она, – я ее приняла. Это означает, что теперь вы сможете навсегда забыть обо мне?
Он тяжело дышал. Если бы Конор был ее пациентом, она приложила бы пальцы к его шее, коснулась бы гладкой кожи, слегка надавила бы, чтобы нащупать пульс. Сказала бы: «Дышите глубже».
Но он не был ее пациентом. Он был наследным принцем Кастеллана. А в следующее мгновение Конор наклонился к ней и прижал губы к ее уху. Лин вцепилась в край стола, чувствуя, как жар разливается внизу живота. Услышала его хриплый шепот:
– Я уже забыл тебя.
Она оцепенела. А принц тяжело перевел дыхание, резко развернулся и зашагал к выходу. Хлопнула дверь.
Лин так и стояла, держась за стол.
Она закрыла глаза. На улице раздавались голоса: наверное, все уже знали, что принц Кастеллана пришел домой к Лин Кастер. Знакомые собрались напротив ее дома, чтобы глазеть и судачить. Что будет, если она скажет, что он просто пришел вернуть долг? Вряд ли кто-нибудь ей поверит.
Кел свернул под древнюю каменную арку и пошел по Арсенальной улице. Он никогда не бывал в Лабиринте днем. Подобно цветам Ночного Сада, этот район оживал только после захода солнца. Обычные городские кварталы выглядели веселее в ясный солнечный день, но Лабиринт к ним не относился. В ярком свете хорошо видна была грязь на стенах, мусор, лужи. Пьяные аристократы, шатаясь, расходились по домам после оргий, некоторые останавливались и блевали у лавок с заколоченными витринами. Двери опиумных притонов были распахнуты, на голом деревянном полу шевелились их одурманенные посетители; солнечный свет заставлял их покинуть страну грез и вернуться к отвратительной реальности. Проститутки в сорочках и нижнем белье отдыхали на балконах после ночной «смены», пили карак и курили хиндские сигары. Торговки выкатывали на тротуары тележки с огромными кастрюлями, в которых булькала шэньчжоуская рисовая каша. Такую кашу обычно ели с рыбой или фруктами. Матросы выстраивались в очереди, держа наготове помятые металлические котелки, которые носили в вещевых мешках. Кел часто видел в городе, как привычные к порядку моряки моют свою посуду в резервуарах с водой и фонтанах.
Он едва не прошел мимо нужного здания – бывшей верфи с замазанными краской окнами, куда Джеррод водил его на встречу с Беком.
Непосвященный ни за что не догадался бы, что за закопченным, обшарпанным фасадом прячется популярное игорное заведение и бордель. Фабрика выглядела покинутой, изнутри не доносилось ни звука. Кел, чувствуя на себе любопытные взгляды местных, постучал в дверь. Не получив ответа, он повернул ручку; дверь оказалась не заперта, и он хотел открыть ее, но она разбухла от сырости и не подавалась. Кел толкнул дверь плечом и вошел внутрь.
В длинном коридоре, который он помнил, было темно; лишь тонкие лучики света проникали сквозь стекло в тех местах, где слезла краска. Кел, стараясь не шуметь, прокрался в огромный зал. В помещении никого не было; погасшие стеклянные лампы раскачивались на длинных цепях над перевернутыми столами и обломками мебели. Игорные фишки, разбросанные на пыльном полу вокруг «вороньего гнезда», блестели, словно рыбья чешуя.
Кел взбежал по лестнице, перескакивая через две ступени. Как он и боялся, на втором этаже тоже не оказалось ни души. Бывшая верфь выглядела так, словно сюда много лет никто не заглядывал; комната, в которой он разговаривал с Проспером Беком, была пуста. Исчезли даже ящики с вином.
Он спустился вниз, держась за стену, чтобы не свалиться с лестницы в темноте. Джеррод говорил, что Проспер Бек часто переезжает, но здесь было что-то другое. Из притона забрали все вещи, бумаги, занавески, подушки, все, что придавало зданию более или менее жилой вид. Это походило на бегство.
Кел остановился в центре бывшего цеха, глядя на единственную рваную бархатную подушку, валявшуюся на полу в куче белых перьев. Подумал о пустом золотом кулоне Антонетты, сиявшем в ее раскрытой ладони, и его охватила ярость, смешанная с досадой и еще каким-то чувством, очень похожим на отчаяние.
Он шагнул к «вороньему гнезду»
