Ловец Мечей - Кассандра Клэр
– Вы думаете, в ней говорит гордыня?
«А может быть, она тоже не хочет, чтобы прекрасный юноша, рожденный ею, был изуродован. Может быть, она боится боли, которую принесут эти шрамы. А может быть, вы правы, монсеньер, и она лишь опасается очутиться в неловком положении».
– Я думаю, это практицизм, – ответил он и охнул. – Жжется…
– Прошу прощения.
Лин старалась действовать как можно осторожнее, но, когда она прикасалась к его коже, сердце трепетало от волнения. Она сказала себе, что в этом нет ничего удивительного. Да, предполагалось, что все пациенты для нее равны, но она не могла забыть о том, что ухаживает за принцем. Кровь, которая, смешиваясь с мазью, окрашивала ее пальцы, была королевской кровью.
Лин на мгновение убрала руки – и почувствовала это. Как будто ей в грудь вонзилась раскаленная игла или ее ужалила оса. В том самом месте, где брошь, приколотая изнутри к одежде, касалась ее тела…
Закрыв глаза, она увидела камень-источник, как было в ту ночь, когда она спасла от смерти Кела. Белые змейки извивались внутри, подобно пару, поднимающемуся над поверхностью закипающей воды.
И еще этот шепот. Но нет, теперь это был не шепот. Голос стал более уверенным, суровым. Он был странным, бесполым. Это говорил сам камень.
«Используй меня».
– Не шевелитесь, – услышала она свой голос.
И положила на спину принца первый талисман. Одновременно она прижала левую руку к сердцу; там, под туникой, находилась брошь с камнем.
«Исцелись», – мысленно произнесла Лин. Это была не просто мысль, а нечто большее. Опустив веки, она увидела, как слово плывет сквозь дым, клубящийся внутри камня; но на этот раз слово распалось на буквы, а буквы превратились в цифры и образовали уравнение, сложное и одновременно простое, как звезда.
Что-то пульсировало под ее левой рукой, как будто она прикасалась к живому бьющемуся сердцу. Ей показалось, будто «оно» проникло в ее тело, запустило свои щупальца в ее вены. Она открыла глаза.
Все осталось по-прежнему. Красные рубцы от ударов плетью никуда не исчезли со спины принца, алая плоть сочилась кровью. Лин разозлилась на себя. Она сама не знала, что пыталась сделать, но, так или иначе, у нее ничего не вышло.
И все же Лин не смогла заставить себя прижечь раны принца ляписом. Она взяла еще несколько амулетов, погладила большим пальцем гладкий прохладный металл. Потом начала раскладывать серебряные пластинки поверх ран.
За все это время принц не издал ни звука. Но, когда талисманы касались его тела, он напрягался и немного приподнимался на локтях. Она могла бы просунуть руку под его живот.
Она не знала, почему ей вдруг пришла в голову эта мысль…
Конор снова замер, ожидая прикосновения холодного металла.
Лин заговорила:
– Я уверена, Майеш не придет в отчаяние. Вы не могли «разрушить» ничего такого, чего нельзя было бы восстановить.
Его шипение почти походило на смех. В ложбинке вдоль позвоночника, на затылке выступили бисеринки пота.
– О… вы будете… удивлены. Я ничего толком не умею делать, но… – Конор снова охнул. – Но разрушать у меня хорошо получается. И принимать неверные решения. В этом я тоже преуспел.
Лин положила ему на спину следующий талисман.
– Почему бы вам не рассказать мне о том, что произошло, – предложила она. – Возможно, все не так плохо, как вы думаете.
Он слегка расслабился и снова лег.
– Действительно, почему бы и нет. Вы вряд ли будете делать мне комплименты, правда? Не собираетесь, как Фальконет или Монфокон, уверять меня в том, что я блестящий государственный деятель, что я умнее всех и всегда поступаю верно?
– Вы совершенно правы, – сказала она. – Не собираюсь.
Конор опустил голову и коснулся лбом рук, сжатых в кулаки. Потом заговорил монотонным голосом, почти не делая пауз.
– Проспер Бек, – произнес он. – Я задолжал ему огромную сумму денег. Неважно, как это вышло; главное в другом – это свалилось на меня как снег на голову, причем его претензии были вполне законными. Я обязан был уплатить долг. Денег не было. – Принц поморщился и выругался, когда она положила талисман на самую глубокую рану на его плече. – Я общался с ним через посредников. Я думал, он потребует еще и проценты. Но вместо этого он приказал мне кое-что сделать для него.
– Кел знал об этом?
– Нет. Бек передал свой приказ в то время, когда Кел выздоравливал, и я не хотел его тревожить. Сначала я отказался выполнять требования Бека, но в конце концов сдался. Первая просьба показалась мне довольно безобидной. Я должен был подсыпать рвотное в бутылку вина и напоить этим вином Монфокона и Ровержа. Обоих всю ночь тошнило, но они решили, что просто перебрали. С ними такое, конечно, бывало уже не раз.
– И Бек узнал об этом? – Лин взяла очередной талисман.
– Узнал. И прислал сообщение с очередным заданием. Приказал убить Асти, мою лошадь. Но это было… я не смог сделать этого.
Конор говорил таким тоном, как будто в чем-то оправдывался перед Лин. Как будто боялся, что она станет осуждать его за глупую сентиментальность. Но она в этот момент даже почувствовала нечто вроде расположения к принцу.
– И я понял, что это никогда не кончится. Что он так и будет издеваться надо мной, требуя, чтобы я совершал всякие нелепые, жестокие, бессмысленные поступки. Я понял, что надо выплатить эти деньги, причем сразу. Покончить с этим делом. И я отправился к послу Сарта. Мы заключили тайный договор: я согласился жениться на принцессе из Сарта с условием, что приданое будет выплачено золотом заранее.
Лин не верила своим ушам. Она не думала, что «неверное решение» принца окажется таким серьезным. Тайный союз между Кастелланом и Сартом? Большинство горожан одобрили бы приказ короля Маркуса насчет плетей. Сарт ненавидели от души.
– На принцессе… – начала она.
– Ее зовут Аймада. Мы уже встречались; это довольно приятная, разумная девушка. Мне кажется, она не ждет от меня многого…
Его голос звучал устало. Лин знала, что боль изнуряет человека, лишает его не только физических, но и душевных сил. Но в голосе принца было что-то еще. Безнадежность. Он собирался вступить в брак потому, что его шантажировал бандит. Его семейная жизнь с самого начала была обречена.
– Десять тысяч крон, – сонно произнес он. – Оказывается, вот сколько стоит принц. Я понимаю, что совершил ужасную глупость; можете не говорить мне об этом. Я должен был пойти к Бенсимону. Сказать ему правду. Попросить
