Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Заставив себя успокоиться, Лин поднялась на возвышение. Принц по-прежнему не шевелился, но дышал чаще. Он хрипел, и казалось, что каждый вдох дается ему с трудом. Лин положила на покрывало сумку, быстро вымыла руки и вернулась к пациенту. Сначала следовало смыть со спины кровь, чтобы понять, с чем она имеет дело. Учитывая его состояние, она понимала, что это будет нелегко.
Лин села рядом с принцем, чувствуя, как подается матрац под ее весом. И поняла, что рубашку с него не сняли. Под ударами плети она разорвалась на полосы, и пропитанные кровью обрывки шелка прилипли к его рукам и нижней части спины.
Действуя очень осторожно, она начала при помощи влажного полотенца убирать кровь с кожи. Тело принца напряглось, спина выгнулась. Он зашипел сквозь зубы. Потом заговорил, и Лин вздрогнула от неожиданности.
– Вы, наверное, сейчас очень довольны, – произнес Конор, повернув голову, чтобы подушка не заглушала его слова. – Вам это нравится, да?
Он говорил довольно громко – она не ожидала этого. Как врач, Лин обрадовалась, услышав сильный, уверенный голос, но в этом голосе была горечь, он сочился ядом. Возможно, именно горечь и сознание унижения поддерживали его среди этого кошмара. Люди черпают силу из самых неожиданных источников.
Лин старалась не прикасаться полотенцем к ранам.
– Смывать кровь? Почему вы считаете, что мне это нравится?
– Потому что… ох! – Конор поморщился и приподнялся на локтях. Под окровавленным шелком бугрились мышцы. – Потому что вы меня ненавидите. Мы это уже обсуждали.
– Если вы не хотели меня видеть, могли бы настоять, чтобы пригласили другого врача, – заметила Лин.
– У меня не было сил спорить с матерью. Это нелегкое дело даже когда я в форме, а сейчас я явно не в форме, сами видите.
Конор оглянулся и посмотрел на нее через плечо. Его глаза блестели, зрачки были сильно расширены. «Шок», – поняла Лин.
– Я могу дать вам морфею…
– Нет. – Он сжал руки в кулаки, скомкал шелковые простыни. – Не надо морфеи. Я хочу все чувствовать.
Она продолжала осторожно убирать кровь с его спины.
– Если вы отказываетесь, потому что боитесь показаться слабаком, то я должна сразу сказать вам вот что. Эта часть самая простая. Раны у вас серьезные. Скоро вы будете визжать, как умирающая чайка.
Принц издал какой-то непонятный звук, который вполне можно было принять за смешок.
– Я не пытаюсь произвести на вас впечатление, внучка Майеша. Я хочу чувствовать боль для того, чтобы запомнить ее хорошенько. Чтобы мой гнев не угас.
Это был интересный ответ; такого Лин не ожидала.
Она счистила большую часть крови; полотенце пропиталось ею насквозь. Теперь она видела длинные алые полосы на спине принца. Некоторые пересекались. В ранах застряли клочки белого шелка.
Лин поняла, что Джоливету уже приходилось делать это. Он знал, что следует бить выше, в области плеч и лопаток, чтобы не повредить почки. Но она не могла себе представить, как можно было не пощадить такую красоту, обезобразить такое прекрасное тело. Оно было совершенным, как иллюстрация в книге по анатомии, где изображены идеализированные фигуры людей. Широкие плечи, тонкая талия. Изящный затылок, такой уязвимый. Штаны держались на бедрах. Черные локоны, взмокшие от пота, забрызганные кровью, прилипли к нежной коже.
Лин вытряхнула из сумки баночку с териаком[26] – прозрачной мазью, которая успокаивала боль и предотвращала заражение. Набрав немного мази на паль-цы, она произнесла:
– Знаете, в детстве я гневалась на Майеша. Это из-за него после смерти родителей нас разлучили с братом. Он считал, что обязанности королевского советника помешают ему заботиться о нас.
Лин начала наносить мазь на спину. Кожа была горячей и нежной в тех местах, где удары плети не повредили ее.
– Ну, продолжайте, – сказал Конор.
Он снова повернул голову, и теперь Лин могла как следует рассмотреть его лицо. Тушь сильно размазалась, под глазами остались потеки, как будто он плакал черными слезами.
– И вы разозлились на Бенсимона?
– Да, – кивнула она. – Потому что он игнорировал меня, понимаете? Он был занят своими важными делами здесь, на Горе. Мне хотелось выместить на ком-то свою злобу, я швыряла на пол вещи, рвала и царапала их. Рвала занавески и шарфы. Царапала других детей. – Лин продолжала распределять мазь, стараясь не причинять Конору лишней боли. Жуткие красные полосы вдруг напомнили ей грубо нарисованные крылья. – Однако вся эта злоба оказалась тщетной. Она ничего не изменила. Она не вернула мне деда.
– Бенсимон так поступил? – Казалось, принц был искренне удивлен. – Никогда не думал, что он способен пренебречь своими обязанностями.
«Никто не хочет быть обязанностью, – подумала Лин. – И дети, и взрослые хотят, чтобы их любили». Но она знала, что не станет произносить этого вслух, тем более в разговоре с принцем. Лин убрала мазь и взяла сумку, чтобы достать амулеты.
– Что ж, я отомстил ему за вас, – негромко произнес Конор.
У него был хриплый голос. Лин помнила его другим. Впрочем, это было вполне естественно, ведь он испытывал невыносимую боль.
– Невольно, признаюсь. Когда он приедет в Маривент на рассвете и узнает, что́ я натворил, что́ я разрушил, он придет в отчаяние.
«Неужели? Должна вас разочаровать, но он не способен испытывать отчаяние», – хотелось сказать Лин, но она вовремя удержалась. Она уже не была в этом уверена.
Лин вытащила магические талисманы, ускорявшие заживление, помогавшие при потере крови, предотвращавшие заражение. Они должны были помочь, но шрамы… Лин знала, что у него останутся безобразные шрамы. Как будто гигантский хищный зверь разодрал ему спину. «Он навсегда лишился своей красоты», – прошептал голос в ее голове, и это не был голос врача. Голос врача говорил ей о другом. О том, что нужно прижечь раны ляписом, чтобы остановить кровь и предотвратить заражение. Однако после этой процедуры всегда оставались заметные уродливые шрамы. Заживление проходило болезненно, кожа стягивалась. Возможно, Конор всю оставшуюся жизнь будет с трудом одеваться, не говоря уже о тренировках с оружием, думала она.
– Ваша матушка… – заговорила Лин. – Мне показалось, ей очень не хочется, чтобы у вас остались рубцы…
Конор коротко усмехнулся и тут же зажмурился от боли.
– Принц со шрамами от ударов плетью – это же скандал, – прошипел он. – Плетьми наказывают преступников, но не принцев. Мой отец разгневался потому, что я разочаровал его; и он оставил у меня на спине запись о своем разочаровании, запись кровью. Но когда
